– Кажется, надвигается буря, – сказал Николас, гордясь тем, как твердо прозвучал его голос, несмотря на скрежет и свист негодования, снова вскипевшего у него внутри. – Восхождение лучше оставить до завтра.
Джулиан сощелкнул жука с плеча новенького плаща:
– Нет. Мне пришлось оставить ту красотку в баре на Манхэттене, и я хочу вернуться и быстренько покувыркаться, прежде чем возвращаться к старику. – Джулиан вздохнул: – Снова с пустыми руками. Отправить нас в глушь за тем, чего, вероятно, на данный момент даже не существует. Классика жанра.
Наблюдая, как сводный брат вертит в руках трость, Николас задумался, что о них подумают монахи: чистенький рыжеволосый принц в альпинистском снаряжении с иголочки, ковыряющийся в их священных местах в поисках потерянного сокровища, и темнокожий паренек, явно слуга, плетущийся за ним, словно пойманная тень.
Должно было быть не так.
Почему он остался? Почему подписал договор – почему вообще доверился этой семье?
Не такой должна была стать моя судьба.
– Встряхнись, старина, – сказал Джулиан, тихонько ткнув Николаса в плечо. – Только не говори, что все еще кипятишься из-за договора.
Николас свирепо зыркнул на Джулиана, когда тот отвернулся. Он не хотел ни говорить, ни думать об этом – о том, как Джулиан пожал плечами и просто сказал: «Слушай, ну надо было внимательнее читать условия, прежде чем подписывать».
Однажды он избежал порабощения этой семьей, однако в конце концов только продал себя обратно в рабство. Но старик говорил о невозможных вещах: магии, путешествиях, деньгах, превосходящих его самые смелые мечты. В ту минуту пять лет приключений едва ли казались жертвой.
Поняв, что будет всего лишь слугой сводного брата, который никогда в жизни не признает его таковым публично, Николас тогда просто сглотнул подступающую к горлу желчь и продолжил перезавязывать Джулианов шейный платок на модный манер. С тех пор он чувствовал бег времени, как никогда. Каждая прошедшая секунда постепенно подтачивала его решимость, и он боялся даже думать, какая катастрофическая ярость может выплеснуться из него, когда исчерпаются все отговорки.
– Мы должны вернуться и разбить лагерь, – наконец, сказал Николас, избегая оценивающего взгляда Джулиана. – Завтра начнем заново.
Джулиан усмехнулся:
– Что, дождичка испугался? Не нуди, Ник. Подъем-то простецкий.
Но Николас беспокоился не о самом подъеме. Уже сейчас воздух в легких казался разреженным; он понял, что головная боль разыгралась не столько из-за непрекращающейся болтовни Джулиана, сколько из-за рискованной близости к небесам. Колени словно бы стали песочными; руки потеряли всякую чувствительность.
Я могу бросить его здесь. Убежать.
Куда он мог податься, чтобы они его не нашли? Ни снова к Холлу; ни обратно в свое истинное время. Ни даже найти свою мать.
Николас глянул, как расползаются, перекатываясь через горный хребет, стально-серые облака, ловко вспарываемые длинными зубчатыми шпилями Гималаев.
На корабле он воспользовался бы и океаном, и самим судном, чтобы оценить интенсивность надвигающегося шторма и придумать, как преодолеть его. Сейчас ни моря, ни корабля у него не было; только шею слабо покалывало, предупреждая, что далекий гром трещит и разносится эхом по бесприютным горам.
– Лучше бы старик на сей раз не промахнулся, – сказал Джулиан, снова припуская вверх по тропе. Оттуда, где стоял Николас, она казалась бесконечной лентой из ступенек, перекинутой через неровное каменное лицо скалы, поднимающейся и опадающей вместе со складками горных пород. – Я устал от этой его игры… да пропала она – эта чертова штуковина! Даже он иногда не выигрывает.
«Он всегда выигрывает, – подумал Николас, и его ладони превратились в кулаки. – Я никогда ни от одного из них не освобожусь».
– Ладно, давай смелее, Ник. Мы должны пройти этот путь! – крикнул Джулиан. – И я так проголодался, что съел бы лошадь.
Первые капли дождя брызнули ему в лицо, скользнули по щеке и сорвались с подбородка. Это был странный, трепещущий миг. Почувствовав, что застревает в этом мгновении, Николас огляделся в поисках какого-нибудь временного убежища, зная, что Джулиан скорее потребует найти ему убежище, нежели рискнет замочить ботинки. В стороне от чортенов – низких белых построек, приютивших замысловатые яркие молитвенные барабаны, – виднелось несколько небольших закрытых уступов, где плакальщики разместили конические реликварии.