- С начала года это уже двадцать третья тройня. В прошлом году их было целых сто семьдесят восемь. А уж двойняшек рождается столько, что просто не счесть. Если так пойдет дальше, то гимнаты скоро улетят от нас прочь, - произнесла пестунья мечтательно глядя куда-то в даль.
- Легки на помине.
Бросив взгляд в сторону садовой калитки, проговорила она.
- Явились, едва узнали о новорожденных.
Две фигуры в синих балахонах, как всегда беззвучно, лишь слегка шелестя их чуть запыленными складками, показались на дорожке садика. На этот раз они даже не вошли в дом, а остались стоять перед входом.
- Считаем нашу миссию завершенной.
Как всегда безликим голосом сказал кто-то из них. Они, не проронив больше ни слова, так же бесшумно повернулись спиной к ничего не понявшим людям и удалились.
Каково же было удивление мальчика, когда на утро в городе, да и на всей планете, объявили большой праздник. Ночью гимнаты покинули Лодию.
Навсегда.
Численность людей достигла требуемой расчетами гимнатов величины. Мальчик прыгал и радовался празднику вместе со всеми детьми, так и не понимая, почему все соседи и даже сам глава управления города поздравляют его маму.
Работа на разрушенном лайнере шла своим чередом. День за днём спасатели осматривали оставшиеся каюты, регистрируя погибших и вычеркивая их из списка пропавших без вести. И день за днём микрофоны передавали им очередной рассказ юной пассажирки, адресованный гипносу. Борясь с вихрями космического течения, корабль спасателей вёл искорёженный лайнер к ближайшей обитаемой планете с находящейся на ней базой спасателей, где девушку наконец-то могли освободить от теперь уже трёхлетнего плена.
Чтобы не нарушать то хрупкое психическое равновесие, которое создалось в каюте, они решили пока не сообщать выжившей в этой катастрофе пассажирке о том, что её плену скоро придёт конец. Но этот день был всё ближе и ближе.
- Сегодня розовый день. Послушай гипнос, у меня с утра такое замечательное настроение. Ты будешь смеяться, но мне кажется, что скоро что-то должно произойти. В воздухе стоит какой-то неуловимый запах перемен. Я расскажу тебе сегодня про девочку. На этот раз мне хочется дать ей имя. Пусть её зовут Лея.
Лея грустно поднимает голову к голубому, безоблачному небу. Нет, ещё не летят. Но это произойдёт уже скоро. Может завтра или даже сегодня...
Отец невзлюбил дочь с самого рождения. За правильные черты лица. За то, что у неё было всего по пять пальцев на руках и ногах, да и самих рук и ног было только по две. За то, что на теле не было ни одной шишки и, о ужас! У неё даже не было ни на теле, ни на лице ни одной малюсенькой бородавочки. Ни горба, ни лишних глаз или ушей - ничего!
Ну как можно любить такую уродину? А когда пришла пора учиться уму-разуму и отец, старательно складывая на песке по несколько палочек, учил Лею считать. Постоянно сбиваясь, тыкая в них пальцем и пересчитывая вновь и вновь. Нет, он никак не мог понять - почему она сразу называла правильное число. Ни разу не ошибаясь. Даже когда палочек было больше десяти.
- Ты жульничаешь. Ты постоянно жульничаешь. Я когда-нибудь всё же поймаю тебя на этом и выведу твой обман на чистую воду.
Брызжа в лицо слюной, кричал он ей, а его не разгибающаяся вторая правая рука мелко тряслась у Леи перед глазами.
- Вот отдам тебя небу, будешь знать, - привычно прошипел он.
Это была самая страшная его угроза. И самое страшное обещание наказания для детей всего посёлка.
И хотя два десятка чуть возвышающихся над землёй, крытых содранной с деревьев корой нор - это всё, что она видела в своей жизни, ей вовсе не хотелось его покидать. Хотя, среди детей ходили слухи о том, что когда-то аж тридцатилетние старики рассказывали предания древних лет. В них время от времени с неба спускался светящийся шар. Из него выходили сверкающие фигуры и забирали таких уродин как она к себе на небо. Где разорвав их заживо на мелкие кусочки, съедали не оставляя даже косточек.
Лея не верила в эти легенды. Считая, что дети просто их выдумали и пугают ими друг друга темными, зимними, холодными ночами. А было ли это на самом деле, неизвестно. Но когда отец, замечая всё большие отличия, каждый вечер стал кричать небу проклятия в её адрес и, трясясь от гнева, просить небо поскорее забрать эту уродину... Лея постепенно поверила, что когда-нибудь это должно случится.
Сейчас тепло. В лесу и на тенистом лугу полно съедобных кореньев и ягод. Все сыты. Не нужно мёрзнуть часами под холодным, проливным дождём или сыплющейся с неба мелкой, снежной крупой выискивая между корягами и среди мёрзлой, опавшей листвы что-нибудь съедобное. Не нужно с пустым животом дрожать, сбившись всем в одну большую кучу, зимними ночами.