Чудовищная туча надвигалась,
Писанья наизусть малец читал.
Припал к земле, им овладела слабость,
От страха вдруг сознание потерял.
Проснулся он от дьявольских дыханий
И от шершавых влажных языков,
Лизали тело всё, не принося страданий,
Пастух увидеть был их не готов.
Но тёплым молоком вдруг потянуло
И гул – ведь то мычание коров!
От понимания радость захлестнула,
Освободив от страхов и от снов.
Глаза открыл и сам себе не верил,
С души опали бренные оковы,
Лишь дьяволы вокруг, он был уверен.
А были то – любимые коровы.
Он их ласкал, они в ответ мычали,
Друг друга понимали все без слов.
Что было с ними, молча рассказали,
И ясно стало – это мир коров.
Земля их здесь согреет и накормит,
Они в ответ её напоят молоком,
От всех зверей она их всех укроет,
Корнями осветит подземный дом.
Когда вверху царит большое солнце,
Здесь тьма стоит кромешная вокруг.
За день накопленное светом обернётся,
И станет ясным бесконечный луг.
«Буренки, мне любимые, мы живы!
Но как же мне забыть отца и мать?
Здесь рай для вас, а мне ж тоска, нет силы!
Вы можете мне выход показать?
Они же там с ума, наверно, сходят,
Ни сына, ни хозяйства, слез не счесть.
Пусть кто-нибудь из вас меня проводит,
А вам даю добро остаться здесь!»
И свет как одобрение божье
Возник из мглы, раскрасив цветом мир,
Что было неприглядно сложным,
Узрел напуганный пастырь.
Зелёные луга, молочные озёра.
Мир прост, но идеален для коров.
Для них воссоздана вся флора,
Для них весь замысел Христов.
Когда стада рогатого скота
Оставлены без должного внимания,
Им тот пастух, кто смог войти в ворота,
И нет на то другого дарования.
Им Бог – пастух, они ему послушны.
Но кто за них страдал, тот искупил.
Есть шанс второй всегда у непослушных.
Кто до конца прошёл, тот завершил.
Череда из самых преданных животных
Вела его в неведомую даль,
И молоком всегда он был накормлен.
Для них он был угодный Богу краль.
Держали путь они всегда во тьме
К единственной загадочной звезде.
И с каждым днём она сильнее сияла
И приближением уверенность внушала.
Горы была вершиной цефеида,
Шли к пику не один десяток дне.
Что это не звезда, уже по виду
Им с каждым шагом делалось ясней.
Когда вблизь подошли, они узрели
Врата, что излучали яркий свет,
И на прощанье звери заревели,
И разревелся маленький аскет:
«Прощайте, милые, я вас не позабуду,
Я к вам вернусь, когда пройдут года,
Всё может тот, кто сердцем верит в чудо.
Живите счастливо, а мне домой пора!»
В одном порыве двинулся к проходу,
Тому, кто в рай вошёл, обратно нет пути,
Но мальчик был совсем другого рода
И вышел в лучах утренней зари.
Земля его извергла вместе с недрами,
Свои богатства миру озарив,
Всё закидав камнями драгоценными.
И замер он, дыхание затаив.
А сей проход закрылся моментально,
Пыль улеглась, и разлетелся грома звук.
И весь пейзаж стал различим детально:
Бескрайние луга и пахари вокруг.
Узрев такое, люди лбом упали,
Взмолились о пощаде, взяв свой крест.
В нём нового пророка все признали
И проводить его сочли за честь.
Схватив богатства жадными горстями,
Шли вслед за ним, боясь кары небес.
Их любопытство путало сетями.
Он ангел, черт, пророк иль мелкий бес?
Путь был не близкий, смуты растворялись.
Его рассказы разгоняли ужас,
И массы понемногу разбежались,
Узнав, что им уже не будет хуже.
Лишь девушка осталась с ним в упряжке.
Она желала истинно помочь
И в отчий дом вела, хотя бывало тяжко.
Пришли они, когда царила ночь.
В окне виднелась тусклая лучина.
Сидели за столом отец и мать,
Была на лицах смертная кручина,
Устали отрока они искать и ждать.
Бродяжки постучали в дверь несмело,
С протяжным скрипом вход открыли им.
Узнала сына мать и побелела,
Увидев сына целым и живым.
Не смея слезы радости сдержать,
Упал пастух к ногам просить прощение.
Родители в ответ могли лишь прорыдать,
Что не было у них к нему призрения.
Сын не спеша поведал, что с ним было,
В каких невиданных краях теперь их скот,