Простого ответа здесь не было. В то время, когда еще продолжались завоевание Кавказа, покорение Средней Азии и присоединение китайских земель на Дальнем Востоке, западные колонии — Финляндия, Балтия, Польша — настойчиво требовали большей самостоятельности.
Шумнее других бунтовали поляки.
Увы, неумелые действия русской администрации в Варшаве и нерешительность государя в польском вопросе привели к тому, что национальное движение приобрело здесь антирусский характер. Петербург воспринял брожение в Польше как досадный эпизод, о предоставлении полякам большей автономии никто не думал. В результате в январе 1863 года Польша восстала. И хотя к маю следующего года восставшие были разгромлены, не Польша оказалась проигравшей стороной. Нескончаемые вереницы виселиц, которыми усеял Западный край граф М. Н. Муравьев, стали вехами на пути независимости польского государства. Поражение же потерпела Россия. Та Россия, которая чуть было не стала самым либеральным и влиятельным государством на европейском континенте. Поражение потерпели государь-реформатор и та часть русского общества, которая не жалела сил во имя обновления отечества. Под колокольный звон патриотического возбуждения, захлестнувшего общество, сторонники старых порядков решительно потеснили умеренных реформаторов. Призыв Александра Герцена: «За нашу и вашу свободу» общество отвергло, а журнал «Колокол», до того ходивший в России в тысячах экземпляров, потерял былую привлекательность «из-за связи с врагом».
Разгромом Польши дело не ограничилось.
Нет слов, реформы существенно облегчили жизнь российских евреев. В 1856 году был упразднен институт кантонистов; «избиение еврейских младенцев» прекратилось. Тогда же особым именным указом Сената евреи были уравнены с прочим населением относительно приема на военную службу. Отныне запрещалось взимать рекрут в виде штрафа за податные недоимки, отменялось право еврейских обществ ловить и сдавать в рекруты беспаспортных единоверцев.
Новые судебные уставы уравняли евреев перед лицом судебной власти, открыли им доступ к адвокатуре и, по крайней мере формально, — к должности судей. Положение о земских учреждениях от 1864 года не сделало никаких изъятий для евреев, а Городовое положение 1870 года несколько расширило их участие в городском самоуправлении.
В 1856 году группа «почетных еврейских купцов» — плутократы-нувориши, разбогатевшие на акцизах, сахарозаводческом деле и железнодорожном строительстве, — обратилась к Александру II с ходатайством: «…чтобы Милосердный Монарх пожаловал нас и, отличая пшеницу от плевел, благоволил в виде поощрения к добру и похвальной деятельности предоставить некоторые, умеренные, впрочем, льготы достойнейшим, образованнейшим из нас».
Дарование терпимости по имущественному цензу не заставило себя ждать: евреям-купцам, состоящим в первой гильдии, и лицам, закончившим университет, дозволено было селиться в столицах и других городах России. Вообще же в эпоху великих реформ было сделано немало уступок «избранным», но основная масса российского еврейства — два с половиною миллиона человек — по-прежнему была лишена всяких прав и наглухо заперта в Черте.
Но ведь именно Черта и была первопричиной всех зол, средоточием обширного ограничительного законодательства. Уничтожить ее означало разрубить гордиев узел еврейского вопроса. Однако государь, опасаясь, что «позволение евреям жить повсеместно в империи угрожает государственным видам и интересам христианского населения», оставался тверд в требовании сохранить крепостное право для евреев.
Конечно, отмена черты оседлости могла породить — на первых порах, наверное, — проблемы и для правительства, и для населения тех мест, где евреев никогда не видели, да и для самих евреев. Но проблемы эти не шли в сравнение с теми, что были вызваны раскрепощением крестьян. Для решения еврейского вопроса — так же, как и крестьянского, — необходимы были широкие дебаты в обществе, напряженная работа правительственных учреждений, желание государя дать волю «крепостным Черты».
Увы, те же самые общественные круги, что горячо ратовали за освобождение русских крепостных, сделали вид, будто еврейских крепостных вовсе не существует. Никаких споров, никаких столкновений по этому вопросу не было, решался он в тиши правительственных кабинетов. И пока кабинеты эти занимали сторонники реформ, какие-то надежды еще оставались. Но когда реформаторов сменили сторонники охранительной политики и полицейских мер, надеждам этим пришел конец.