Было так. В пасхальное воскресение, с утра, в центре города начали собираться приказчики, дворники, мастеровые и разные другие люди, вооруженные дубинами, ножами и топорами. В полдень, как только зазвонили колокола, колонны с криками «Бей жидов!» двинулись в разные кварталы города и принялись громить еврейские дома, лавки и синагоги. Евреев убивали ножами и топорами. Вырезали целые семьи. Многих не добивали, а оставляли мучиться в конвульсиях. Некоторым вбивали в голову гвозди или выкалывали глаза. Малых детей сбрасывали с верхних этажей на мостовую, а евреек насиловали и отрезали им груди. Имущество евреев грабили и увозили на подводах. В синагогах крушили все подряд, а свитки Торы, молитвенники и другие книги палили огнем.
К вечеру второго дня войска, до того безучастные, начали стрелять в воздух и разгонять толпу. Люди остались недовольны: в газете «Бессарабец» было сказано, что царь разрешил бить жидов целых три дня.
Однако и за два убито было 45 евреев, 86 ранено тяжело, 500 — легко. 700 еврейских домов и 600 лавок были разбиты и разграблены. Двое христиан стали жертвами шальных пуль, 400 человек полиция арестовала.
Все это случилось в бытность министром внутренних дел и шефом жандармов Вячеслава Константиновича Плеве, человека умного и образованного. Происходил Плеве из поляков, но еще в молодости сменил веру, фамилию и стал таким набожным, что, сделавшись министром, отправился в Москву на поклонение в Троице-Сергиеву лавру. В Москве он вошел в доверие к великому князю Сергею и через него укрепился во мнении, что государь, государыня, великие князья, княгини и княжны более всего ненавидят жидов, считают их врагами престола и главными виновниками российской смуты. В уме Плеве родился план отвлечь народное недовольство от правительства в сторону жидов и одновременно скомпрометировать революционное движение как дело, чуждое истинно русским людям. Осуществлению этого плана способствовало то обстоятельство, что часть еврейской молодежи, обезумевшая от погромов улицы и террора правительства, ринулась в революционное движение.
Отвлекал Плеве народное недовольство, отвлекал, но в начале 1903 года все же понял, что русское революционное движение вот-вот прорвет полицейскую плотину. Тогда у него созрел другой план — утопить русскую революцию в еврейской крови. Для этого нужно было открыть другие плотины. Выбор пал на город Кишинев, где у Плеве были верные люди. Самым верным был обрусевший акцизный чиновник Крушеван, который на субсидии правительства издавал газету «Бессарабец». Эта газета вела пропаганду против евреев, обвиняя их в капиталистической эксплуатации и в социализме, в ритуальных убийствах и подготовке безбожной революции. Пропаганда эта имела тем большие последствия, что другие газеты в Кишиневе были запрещены.
Кишиневский погром произвел должное впечатление — меньше чем за год из России уехало 125 тысяч евреев. При дворе, однако, остались недовольны: еврейской крови явно не хватало, чтобы утопить в ней русскую революцию. Конечно, не вина Плеве, что погромы не отвлекли рабочих, не увлекли студентов, не убавили пыла у революционеров. И не вина Плеве, что многие в стране погромное дело не поддержали. Отлученный от церкви, Лев Толстой пустил по рукам список, где кишиневский погром назвал преступлением, а его виновником — правительство. И не вина Плеве, что лондонская «Times» опубликовала копию его секретного письма кишиневскому генерал-губернатору, в котором Плеве, за две недели до погрома предписывал губернатору не прибегать к оружию в случае еврейских беспорядков.
Как бы там ни было, Плеве рук не опустил, в голове его уже родился новый план… Но тут случилось несчастие: 15 июля 1904-го он был убит эсером Егором Созоновым.
В лето тысяча девятьсот одиннадцатое от Рождества Христова, в апреле месяце, в древнем Киеве, матери городов русских, случился погром.
Было так. 20 марта на окраине города, близ завода, принадлежащего еврею Зайцеву, был найден мертвым 12-летний мальчик Андрюша Ющинский. Тело его было в нескольких местах чем-то порезано. 12 июля главный прокурор Киевской губернии распорядился заключить в тюрьму Менахема-Менделя Бейлиса, служащего при заводе, по обвинению в совершении им убийства с целью извлечения крови для ритуальных надобностей. По прошествии двух лет, 25 сентября 1913 года, как раз в те дни, когда Нильс Бор открыл строение атома, а Игорь Сикорский поднял в воздух многомоторный самолет, когда с конвейера Генри Форда сошел стотысячный автомобиль, а по радио начали передавать точные сигналы времени, в городе Киеве начался ритуальный процесс.