— Мама! — верещала она. — Ты упала в воду и таяла, как сахар в чайнике таяла, а дядя Ваня тебя достал!
— Достал, ага, — сказала Лена и встала (предварительно убедившись, что ноги по-прежнему в её распоряжении).
— Здравствуйте, — сказал Ван Юн. — Вам лучше, это хорошо.
— Спасибо. Просто было так…
Ван Юн кивнул. Без улыбки.
— Нюсь, поиграй пока сама, мне надо с дядей поговорить. Не вздумай лезь в эту, блин, лужу!
— Ей не будет вреда, — заверил Ван Юн.
— Я поймаю рыбу! — рядом с Нюсей в пустоте повисла палка вроде тех, которыми она «рыбачила» у Димки на даче (рыбалка и удочка заканчивались поимкой ротвейлера, мигом превращавшего её в щепки). Палка напоминала призрак белой… ну, или бурой дамы в галерее ночного замка, но мало-помалу утратила призрачность в Нюсиной ручке, даже грязью обросла. Хотя грязи, равно как и земли, вокруг не наблюдалось — ничего, кроме переливающегося в пустоте потока. Речушка тем временем разрослась до ширины немаленького пруда.
Лена повернулась к Ван Юну.
— Что за хрень кругом творится?
— Поток, — ответил китаец. Улыбка заметно вылиняла.
— Сама вижу. Поток чего?
— Всего.
Лена ждала продолжения.
— Всего, — Ван Юн плеснул руками, как начинающий купальщик. Китайское лицо подёрнулось надеждой, сменившейся страданием. — Я не умею объяснять. Отец научил меня готовить зелёную мазь. Отца научил дед. Мы мастера мази, никто из нас не учился по книгам.
— Ясненько. Кстати, с тех пор, как мы последний раз встречались, ты неплохо освоил русский.
— Сейчас язык не важен, — снова разулыбался Ван Юн.
По старой привычке Лена всмотрелась в полоски на белой майке китайца, очень тоненькие синие полосочки. Взгляд скользнул выше, упёрся в пластиковые пуговицы воротника (бабушка пришивала такие к наволочкам) и снова вниз, по выступающим венам коричневой руки.
— Вы не спите, — сообщил Ван Юн.
Благодаря бегущим по венам зелёным струйкам, полным искрящихся микровзрывами хаттифнаттов, выглядел он так, словно среди его предков затесались ёлочные гирлянды и Туве Янсон. Лена перевела взгляд на собственную руку и расстроилась ещё сильней: цвет крови, а также концентрация в оной хаттифнаттов соответствовали местным стандартам. То же самое касалось Фаниных боков, как и в прошлый раз, основательно позолоченных. На Нюсю Лена решила не смотреть, но не удержалась.
— Прекрати это со мной делать! — в ужасе приказала она.
Ничто вокруг Лены окрасилось в яростно-малиновый цвет, разгораясь, хлынуло к Ван Юну, некоторое время слепо в него тыкалось, точно упёршийся в стену ёж, и угасло.
— Я ничего не делаю, вы видите то, что есть, — Ван Юн посмотрел на Лену с боязливым уважением. — Я не знал, что среди лаоваев встречаются пастухи призраков.
Лене сделалось почти так же неловко, как когда она спёрла в школьной столовке булочку с сахарной пудрой и её застукала буфетчица.
— Извини, нервы того. Можешь хотя бы объяснить, что это за белая мелочь?
— Мы называем их «се», — с готовностью ответил Ван Юн.
— Кто «мы»?
— Мастера мази. У людей нет для се названия, потому что люди их не видят. Пастухи призраков тоже не видят се. В Дунчанцзе живут два брата, оба пастухи призраков. Они богатые, почти как горожане…
— Да, чтобы ты знал: призраков я не пасу, — заявила Лена, впрочем, не очень уверенно и всё же полюбопытствовала: — Неужели на этом можно разбогатеть?
Недоверчиво-удивлённая улыбка.
— Пастухи призраков имеют власть над духами, «ловят» жизни и впускают в тела умирающих. В Китае за это хорошо платят, разве в России — нет? У нас пастухов призраков зовут в семьи, где кто-нибудь тяжело болеет или пропал, а также если потерялась свинья.
Лена пожала плечами.
— А. Ну да. Что-то такое имело место. Но я только…
Настороженная улыбка, кивок.
— Вы из семьи пастухов призраков. Не знаю, почему вы видите се.
— Твою мазь ела, — буркнула Лена. — И оба раза попала сюда. Более или менее. Но сегодня у меня чисто по памяти получилось.
Глаза Ван Юна стали сливообразными, отчего он сразу сделался похож на любимую Ромой мангу, не хватало парящих вокруг головы вопросительно-восклицательных знаков, которые возникли, стоило Лене о них подумать. Ван Юн разогнал их ладонями, точно мошек.
Смущаться Лена не умела, вместо этого она злилась.
— Ну, ела, и?! Чего вылупился?