К счастью, ничего «чёрненького с глазками» не попалось даже в погребе — единственной части дома, избежавшей ремонта, но не строительного мусора. Разве что нечто серое и мохнатое, принятое было Леной за очередного кота, но у котов отсутствуют человеческие руки. В отличие от привидений, недокот был заражён хаттифнаттами по самые помидоры, что как бы намекало на его реальность. Нюся помахала ему ладошкой как приятелю, Фанта рыкнула, а Лена отложила выяснение, что это было, до другого раза. Сохранились огромные бочки для хранения вина или масла. Пустые полки, крючья, на которые так и просились колбасы с окороками (примерно в таком погребе должен был пировать Атос). Бабушка считала, что он был та ещё редиска: «Не поговорив, так сразу бабу и повесил». Вместо любимого мушкетёра у бочки стоял бородач, в одной рубашке, но такой же надутый. На этот раз глюк вышел анимированным: мужчина важно отпил из бутыли, заткнул пробкой, поставил на полку и прошествовал наверх. Бутыли на полке не оказалось, что доказывало существование вещей-привидений. Если они нуждались в доказательствах.
В столовой Лена расхрабрилась настолько, что присела в кожаное кресло (хорошо, на подлокотник кресла). Группа привидений больше не удивляла — ко всему привыкаешь. Удивляло собственное нежелание отсюда уходить. Нюся лизнула её мысли — Лена прямо-таки ощутила острый язычок под своей черепной коробкой.
— Мам, давай тут жить всегда?
— Нетушки, дорогуша, мы не привидения.
— Ты не будешь их видеть, — умильно продолжила Нюся. — Ты не видишь, когда у тебя глазки открыты.
— Тогда я и дом этот твой не увижу.
— Нет, мам, мы приедем сюда на поезде. Или на трамвае, — произнесла Нюся, большая девочка. — И ты привидений не увидишь, и домового тоже, как дома.
— Та-а-а-к… — протянула Лена.
— Маленький и совсем не вредный.
— А ещё кто тут водится? Выкладывай.
— Никто, — потупилась Нюся, правдивая девочка.
Лена молчала, рассчитывая на продолжение.
— Ну… ну я не знаю, кто. Но только в саду и не кусаются.
Вот чего до ребёнка докопалась? Можно подумать, правда переезжать собралась. Ага, вещички упаковала и вперёд, с песней на поиски домика мечты с привидениями.
— А что тебе, собственно, мешает? — спросил Иннокентий.
— Папа? — озираясь, Лена вскочила.
— У вас в подъезде такой… своеобразный запах. Наверно, из-за крыс и лифта в мусоропроводе. Вид, правда, красивый, но здесь гораздо более умиротворяющий, на мой взгляд. К работе ты не привязана. Мне кажется, и тебе, и Нюсе море пошло бы на пользу.
— Папа?!
Стены рушились, зелёные линии расчертили потолок, поток открылся под осыпавшимся полом.
— Папа!
— Лен, да чего ты так орёшь?!
Рома тряс за плечи. Над широкими трусами синхронно трясся Ромин живот.
— Хватит, — Лена встряхнула головой. — Где Нюся?
— Где-где, спит. Лен, тебе кошмар приснился или опять началось?
Из детской слышались всхлипывания, а под боком — очень низкий и весьма конкретный рык.
— Фанта, фу! Ром, ты в другой раз осторожней подходи, охранный рефлекс у ротвейлеров никто не отменял.
— Ну да, слышала бы ты свои вопли!
Лена прошлёпала в детскую, одна нога в тапке, другая — босиком. Нюся плакала во сне. Не обращая внимания на маячившего в дверях Рому, Лена с ней противнейшим образом посюсюкала, почесала пузечко, точно Фанте, и ребёнок затих, примерно сложив ручки на одеяле, но физиономия всё равно осталась слегка обиженной. «Небось, Ване на меня жалуется, — вздохнула Лена. — Такой прогулки я бы ей устроить не смогла, я только всё портить могу. Откуда бы там взяться папе, вот что скверно. Если это был папа. «Извини, пап, я звоню тебе в четыре утра, потому что у меня случился очередной глюк».
— Может, расскажешь, что случилось? — напомнил о себе Рома.
— Утром. Давай доспим.
Рома смотрел кисло и недоверчиво.
— А это точно не оно? Ну, ты меня понимаешь.
— Расслабься.
— Знаешь, что меня в тебе больше всего прикалывает? — не дожидаясь ответа, Ромин голос взвинтился вверх. — Каждый твой песец страдает ожирением, несовместимым с жизнью, но ты мало того, что находишь всё более откормленные экземпляры, так ещё и других за собой утягиваешь.