— Все дело в том, сэр, — сказал он, — что Мак сумасшедший.
Географ положил на стол фунтовую бумажку и сказал, что отдаст нам деньги, если как-нибудь ночью мы отведем его к окну комнаты, в которой спит Маньяк.
— С удовольствием, сэр, — незамедлительно ответил Декурси и стал говорить, что мы и так перед ним в долгу: он же поил нас пивом и угощал сигаретами.
— У нас могут быть большие неприятности, — начал было Ринг. — Ужасные неприятности…
— Главное, держите язык за зубами, тогда никаких неприятностей не будет. Вот лестница нам бы не помешала.
— Там у самого окна проходит пожарная лестница, — сказал Декурси. — Но если нужна переносная, мы достанем.
— Нет, думаю, годится и пожарная. Кажется даже, я ее помню.
— Как здорово, — что мы познакомились с вами, сэр, — в восторге вскричал Декурси.
Мы с Рингом вышли из пивной не на шутку обеспокоенные, зато Декурси был вне себя от счастья. С учителем географии мы договорились встретиться через неделю в два часа ночи, за часовней. «Что ж нам теперь полночи не спать!» — ворчал Ринг, и субботним вечером, сразу после отбоя, заснул как убитый.
Мы же с Декурси не сомкнули глаз и, когда церковные часы пробили половину второго, разбудили Ринга.
Географ не заставил себя ждать. Мы молча отвели его к учительскому корпусу и показали на спускавшуюся с крыши черную пожарную лестницу, которая начиналась рядом с окном в спальню Маньяка. Окно, как всегда у Мака, было приспущено: добропорядочный математик был помешан на свежем воздухе. Бывший учитель географии поднялся на высоту шести футов, отдышался, а затем прижался животом к подоконнику, за которым мирно спал Маньяк. В ночной тишине послышался едва уловимый звук.
— Господи, — прошептал Ринг, — он на него помочился.
Воскресный завтрак считался событием торжественным и длился довольно долго. Стоя в мантиях в обшитой темным деревом столовой, мы молча ждали, пока небольшая процессия учителей во главе с четой Сперм не подойдет к стоявшему на возвышении преподавательскому столу, где ее с траурным видом уже поджидал дворецкий Фукс, держа в руке серебряный кофейник. «Benedictus benedicat, — нараспев произнес староста Бамбук Джонс, прозванный так за его прямую осанку, — per Christum Dominum nostrum»[37]. Маньяк сел между Спермой и мсье Бертеном, а капеллан — рядом с Дов-Уайтом. В последний момент в столовую вбежал, краснея и извиняясь, Безнадежный Гиббон. Учитель физики и химии, как и некоторые другие преподаватели, жившие не в школе, отсутствовал.
Математик, казалось, ничуть не пострадал от ночного визита. Как видно, он даже не проснулся — мы ведь стояли под окном до тех самых пор, пока учитель географии не застегнул штаны и не спустился на землю. Не сказав нам ни слова, он скрылся в темноте.
Когда фигура дворецкого с кофейником в руках нависла над математиком, тот своим хриплым голосом громко пожаловался, что сегодня ему подали теплую воду для бритья. И тут по всей столовой, от ученика к ученику, от одного стола к другому, пробежал шепоток, что ночью на Маньяка кто-то помочился. Хихиканье перешло в гогот. Ученики, как по команде, повернулись к преподавательскому столу, высматривая рыжую шевелюру учителя математики. Сперма разговаривала с Безнадежным Гиббоном, Дов-Уайт вяло потянулся за жареным хлебом.
— Почему смех? — Мистер Сперм встал и, упершись кулачками в стол, повернулся к нам своим лиловым лицом.
— Почему над нами смеются, Джонс? — обратился он к Бамбуку, который, как положено дежурному старосте, сидел во главе стола рядом с ним.
— Не знаю, сэр.
— Немедленно прекратить это безобразие, — гаркнул мистер Сперм и сел на место.
Наверное, Маньяк подумал, что пошел дождь, разъяснял, тыкая вилкой в комки каши, Ринг. Наверно, он проснулся и закрыл окно, стряхнув с усов несколько капель. Смех стих, но ученики по-прежнему не сводили глаз с преподавательского стола. И тут прошел еще один слух: ночным гостем был не кто иной, как уволенный из школы учитель географии, про которого с наших слов многие мальчики уже знали.
И вновь поднялся мистер Сперм.
— Почему все смотрят на мистера Мака? В чем дело, Джонс?
— Понятия не имею, сэр.
За разъяснениями решено было обратиться к Фицпейну, мальчику, сидевшему за ближайшим от преподавательского столом.
— Скажи-ка, Фицпейн, почему мистер Мак вызывает у тебя такой интерес?
— Не знаю, сэр.
— Что значит «не знаю»?
— Я не смотрел на мистера Мака, сэр.
— Ты умышленно лжешь? Вспомни-ка, Фицпейн, о чем мы с тобой договаривались? Говорить только правду. Какие-нибудь полминуты назад ты смотрел на мистера Мака с дерзкой усмешкой на лице. Мы хотим знать, чем это вызвано. Отвечай.