Теплица в саду развалилась, дверь висела на ржавых петлях, стекло осыпалось. На том месте, где раньше были грядки с овощами, теперь рос высокий худосочный, засыпанный снегом чертополох. Ты стоял здесь со мной, вспоминая старого садовника и Тима Пэдди, который был влюблен в Джозефину. И тут я вспомнила, что хромого с мельницы зовут Джонни Лейси, это его Джозефина предпочла Тиму Пэдди.
— Марианна!
Рядом со мной стояла озадаченная тетя Пэнси. Робко протянув мне руку, она повела меня за собой в садовое крыло, в прохладную квадратную гостиную, где летом нас с тобой угощали пшеничными лепешками и где мы все в неловком молчании столпились, вернувшись с похорон твоей матери.
— Очень жаль, что нет сестры, — сказала она. — Они с отцом Килгарриффом уехали рано утром и до сих пор не вернулись. Такой снегопад, я уже начинаю беспокоиться.
Я опять сняла свою новую меховую шляпу, но в пальто осталась.
— Чаю? — предложила тетя Пэнси.
— Спасибо, мистер Дерензи уже поил меня чаем.
— Какими судьбами, Марианна?
— Мне хотелось повидать Вилли, я ведь не знала, что он уехал.
— О да, к сожалению, это так.
Нервно перебирая пальцами камею на серебряной цепочке, тетя Пэнси, как и раньше, старалась держаться в тени: она прижалась к шинке дивана винного цвета, словно желая слиться с ним, сделаться незаметной. И все же ее нестареющее круглое личико выражало тревогу. Разговаривая со мной, она прятала глаза:
— Ужасно жаль, Марианна.
— Но куда он уехал?
Как и мистер Дерензи, она лишь молча покачала головой. Вокруг, на креслах, на диване, а также на коврике у камина, как и в прошлый раз, лежали и сидели собаки. Над камином в окружении всевозможных безделушек, на фоне горных пейзажей из темной рамки сурово смотрел Гладстон[51]. Высокие книжные шкафы со стеклянными дверцами были как попало забиты книгами. В углу у дверей важно тикали инкрустированные черным и белым мрамором напольные часы. Пахло сажей и собаками. Диван и кресла были в собачьей шерсти.
— Простите за нескромность, Марианна, но неужели вы приехали сюда специально?
— Да, специально.
Тетя Пэнси закивала головой.
— Видите ли, я люблю Вилли.
Розовые щечки тети Пэнси порозовели еще больше, полная маленькая ручка без конца теребила камею. Серебряная цепочка накрутилась сначала на один палец, потом на другой, рука терла и сжимала брошку, затем опускалась и снова ее хватала. В какой-то момент она приложила камею к губам и наконец заговорила:
— Представьте себе, мы об этом догадывались. Когда Вилли в то утро привел вас сюда… да, мы сразу догадались. А потом Вилли разговаривал с отцом Килгарриффом, и отец Килгаррифф что-то сказал сестре. И мистер Дерензи тоже догадался и поделился этой догадкой со мной. Мы все так обрадовались. А миссис Дрисколл, у нее в деревне свой магазин, рассказала об этом моей сестре; мистер Дерензи передал Суини, а Суини передал ей, а может, миссис Дрисколл узнала об этом от жены Джонни Лейси или от кого-то с мельницы — точно не помню. Зато пастор, это я хорошо запомнила, был в курсе дела: как-то в воскресенье он намекнул, что придет время, и в Килни опять поселится англичанка. Вы же тогда были совсем детьми, да и Килни еще лежит в развалинах. Да, не скоро здесь можно будет нормально жить Но, заглядывая в будущее, мы так радовались, так радовались…
Раскрасневшись и запыхавшись, тетя Пэнси умолкла, а я сказала, что мне очень приятно, что все за нас радуются.
— Радовались тогда. Когда догадались.
Серебряная цепочка опять накрутилась на все пальцы по очереди. Мирно посапывал спящий у меня под ногами пятнистый далматинский дог.
— Это было еще до смерти матери Вилли?
— Да, до ее смерти.
Беседа на эту тему иссякла сама собой: в промозглой гостиной говорить о женитьбе было занятием довольно бессмысленным. Разговоры о будущей свадьбе, то удовольствие, что получали, сплетничая про нас, жители Лоха, давно уже стали неактуальными.
— Если бы ты нам написала, дорогая, мы бы предупредили тебя, что Вилли нет. Ехать в такую даль и… Право же, обидно съездить туда и обратно совершенно впустую…
— Где же все-таки Вилли? Может быть, отец Килгаррифф знает?
Она опять покачала головой.
— Прошу вас, не отказывайтесь, выпейте чаю.
— Нет, благодарю вас.
Больше я здесь оставаться не могла. Я встала, и вслед за мной с проворством, выдававшим облегчение, поднялась тетя Пэнси.
— Сестра будет очень огорчена, и отец Килгаррифф, естественно, тоже.
51
Уильям Юарт Гладстон (1809–1898), премьер-министр Великобритании в 1868–1874, 1880–1885, 1886, 1892–1894 гг.; был сторонником билля о гомруле.