Фотография отца, где он был снят вместе с другими учениками своего класса, висела в комнате матери. Лицо получилось неясным, видно было только, что у него, как и у Имельды, светлые волосы. Он слегка улыбался, но когда Имельда всматривалась в его черты, они расплывались. «Терезе Ши просто завидно, что у тебя такой отец», — сказала ей одна девочка из класса.
Имельда собирала в саду тутовые ягоды и вспоминала стихотворение, которое прочла им мисс Гарви — «Остров Иннисфри»[56]. Красивое стихотворение, почти такое же красивое, как стихи Шекспира, которые иногда декламировал ей отец Килгаррифф. Она шепотом читала его вслух:
В саду начала кусаться мошкара. В густой траве лежали яблоки с единственной яблони. Зеленые и ужасно кислые, они годились только в готовку. Кажется, сестра Малкахи говорила, что графы Тайрон и Тирконнелл бежали в Иерусалим. А Кухулин погнал во вражеский стан колесницы с обезглавленными телами своих врагов.
Отец так занимал Имельду потому, что о нем было много разговоров: сестра Роуан говорила, что Дева Мария заступится за него, а Тереза Ши завидовала ей. По словам матери, у него были голубые глаза, и иногда Имельда — просто так, от нечего делать — представляла себе, как в один прекрасный день он сойдет с автобуса возле магазина Дрисколла и она, узнав его, бросится ему навстречу. Все девочки будут молча жевать лакрицу или ириски и смотреть на них. Тут из гаража выйдет мистер Суини, в дверях пивной покажется его супруга, и они оба приветливо помашут им, а потом она с отцом пойдет в Килни, и по дороге он расскажет ей про свои странствия.
Героем он был потому, что отвага и честь заставили его сделать то, что он сделал, — так объяснила ей мать. Никто, даже Тереза Ши, не сказал, что нельзя было мстить черно-пегому, который сжег Килни. Мать объяснила ей, что поступок отца не может считаться преступлением, особенно если вспомнить, сколько было пролито крови, замучено людей. Если вспомнить безжалостное убийство Квинтонов под покровом ночи.
Вот почему Имельда часто ходила в комнату матери посмотреть на фотографию. Она всматривалась в глаза, которые, вероятно, были ярко-синими, и недоумевала — чему же он улыбается? «Когда ему было столько лет, сколько сейчас тебе, это был самый обыкновенный мальчуган», — сказала ей тетя Фицюстас, а отец Килгаррифф припомнил, что отцу не давалась латынь.
Имельда закрыла глаза. Одна картинка сменялась другой. Языки пламени лижут детские лица, их руки и ноги, животы и спины. Толстая миссис Флинн в панике мечется по своей комнатке, дым забивается ей в легкие, из глаз льются слезы. Мужчина в байковом халате снес по горящей лестнице свою жену и теперь ищет в дыму своих детей. Испугавшись, что оставшиеся в живых их опознают, солдаты возвращаются. Они уложили садовников, выбежавших из своей сторожки у ворот; следом за ними — обоих ньюфаундлендов, а потом дворняг. Из опустевшей сторожки в небо рванулось пламя. Шум мотора стих вдали.