— Минутку, — сказал Джим. Он почувствовал интересную возможность, хотя и не знал, как ее использовать. — Что нового с твоим патентом?
— Мистер Лейн говорит, что Патентное бюро прислало еще один отказ. Он говорит, что патентный эксперт не верит, что изобретение может работать, и что для продолжения этого вопроса мы должны представить фактические доказательства того, что два космических корабля двигались навстречу друг другу со скоростью, превышающей скорость света. Но я думаю, что мы можем представить доказательства довольно скоро.
— Как это?
— Так уж случилось, что доктор Таликс находится на «Электре» и на следующей неделе прибудет сюда, в Терминал Вашингтона. И этот новый препарат, экстракт «КАИ» для борьбы с лейкемией, который хотят, чтобы доктор Таликс испробовал на ваших глазах, должен прибыть на Тор, в тот же день, и может быть, в тот же час. Вы можете рассчитать расстояния от Сириуса и Альфы Центавра и время в полете, и с помощью простой арифметики вы можете получить скорость 0,6 скорости света для каждого корабля в направлении Солнца. Таким образом, корабли должны иметь чистую скорость сближения друг с другом в 1,2 раза больше скорости света.
— А, да, — задумчиво протянул Джим. — Теперь я вспомнил. Очень любопытно и совершенно невозможно. Вещи просто не могут двигаться быстрее света, движутся ли они по отношению друг к другу, к Солнцу или к стороннему наблюдателю. Или могут? Может быть, Эйнштейн ошибается? Он помолчал в течение длительного времени. — Любопытно, не правда ли, что, если ты прав и получишь патент, «Лайн» вскоре будет нарушать его, когда каждая пара кораблей будет двигаться навстречу друг другу по одному и тому же вектору, где каждый из кораблей имеет среднюю скорость более половины скорости света.
— И это также верно, если корабли удаляются друг от друга, — сказал Брайан. — Они начнут нарушать закон вскоре после того, как покинут тот же космопорт.
— Марджи, — сказал Джим, — свяжись с Джеком Лейном.
— Зачем?
— Я хочу, чтобы он пошел в патентное бюро с Брайаном. Я хочу, чтобы он помог получить патент, а потом подал встречный иск против «Пан-Стеллар».
— Встречный иск?
— Да. На миллион талеров, за нарушение патента.
* * *
Патентный эксперт Хонэр обратился к двум своим посетителям с осторожностью и аккуратностью. Это было в соответствии с правилом патентного ведомства Земли в том, что все интервью должны вводиться в компьютеры для мгновенной оценки в целях оперативного определения патентоспособности. — В отделе подачи заявлений, — сказал Хонэр, — возникли проблемы в день получения этого заявления. Я уверен, вам это известно, мистер... Лейн, что существует очень древнее правило, восходящее к первому веку работы старого патентного ведомства Соединенных Штатов, что если заявка явно призывает к режиму работы, который нарушает закон природы, это будет обращено к вниманию заявителя, с предложением вернуть его пошлину за заявку. Если заявитель отказывался от предложения, мы принимали его деньги, а затем требовали представить рабочую модель. Таким образом, заканчивалось такое дело. Но мы не могли применить это правило здесь. Во-первых, компьютер юрисконсульта дал нам заключение, что теория относительности Эйнштейна — не закон природы, а всего лишь гипотеза. Поэтому, когда Эйнштейн сказал, что объект не может двигаться со скоростью, превышающей скорость света, он просто констатировал следствие своей теории. Поэтому мы приняли ваш взнос, должным образом рассмотрели ваше заявление и дадим вам возможность доказать, что Эйнштейн ошибался.
— Это кажется справедливым, — сказал Брайан.
— Да, конечно, — сказал Джек Лейн.
—А теперь, — продолжал Хонэр, — перейдем к сути дела. В своем рабочем примере вы упоминаете два корабля, Электру и Тор. Вы допускаете, что, как видно с Земли, скорость каждого корабля по отношению к Земле никогда не превысит скорости света. С другой стороны, какова скорость каждого корабля, измеряемая другим кораблем? Ни на одном корабле не будет никакого видимого движения для пассажиров корабля. Напротив, другой корабль, по-видимому, будет иметь все движение и, кроме того, будет приближаться к наблюдающему кораблю с суммарными скоростями двух кораблей, которые в случае, предложенном в вашей последней поправке, для Электры и Тора, как утверждается, составляют 0,6 плюс 0,6 или 1,2 скорости света. Вы утверждаете, что промежуток между кораблями будет сокращаться со скоростью, превышающей скорость света. Позиция патентного бюро состоит в том, что это совершенно невозможно с точки зрения теории Эйнштейна.
— А мой клиент, разумеется, оспаривает это утверждение, — сказал Лейн, взглянув на часы. — Электра и Тор должны прибыть в Вашингтон с минуты на минуту. Если они придут вовремя, Эйнштейн и патентное бюро ошибаются. Все очень просто!
— Не совсем, Мистер Лейн. Возможно, мне следовало раньше объяснить еще один необычный аспект этого дела. Теория Эйнштейна интегрирована во все компьютеры патентного бюро. По этой причине мы можем полагаться на наши компьютеры только в ограниченных областях при рассмотрении заявления, основанного на предположении, что сама теория неверна. Это требует, чтобы все существенные признаки патентоспособности рассматривались персонально контрольным корпусом. Действительно, сам Патентный Комиссар проявил личный интерес к этой заявке. Это, конечно, связано с тем, что патент, если он будет выдан, может охватывать большой сегмент межзвездного кластера движения. Комиссар далее сообщил, что потребуются доказательства работоспособности, носящие наиболее четкий и убедительный характер. Причина, очевидно, в том, что работоспособность, если она будет установлена, обязательно опровергнет теорию Эйнштейна, теорию, которая была принята как аксиома в течение нескольких сотен лет. Поэтому Комиссар требует, чтобы любая демонстрация, приводимая в поддержку действенности заявления, была засвидетельствована им лично.
Лейн протестующе поднялся со своего места. — Но для этого нужно, чтобы Патентный Комиссар был на терминале, когда одновременно прибудут два корабля! У нас нет другого способа доказать работоспособность заявки. И это займет недели переговоров с космическими линиями, не говоря уже о проблемах с присутствием Комиссара в соответствии с расписанием!
— Я понимаю трудности, связанные с вашим положением, — серьезно согласился Хонэр. — К сожалению, ввиду заинтересованности Комиссара, боюсь, я должен придерживаться требований к доказательствам, как я их изложил. Вы, конечно, можете обжаловать мое решение в суде.
— Нет, — мрачно ответил Лейн. — У нас нет на это времени. Нам нужен патент сейчас.
Хонэр взглянул на часы, висевшие на стене за спинами посетителей, затем внимательно посмотрел на Брайана. — Тогда я бы рекомендовал, — загадочно произнес он, — отложить на время вопрос о работоспособности и перейти к вопросу об агрегировании данных, поднятому в ходе последнего заключения экспертизы.
Брайан изучил свой экземпляр заключения экспертизы. — Что такое агрегация?
— «Агрегация», — сказал Хонэр, — означает, что каждый из элементов изобретения вносит свой вклад в то, что он сделал бы в любом случае, если бы других элементов не было. Агрегация является непатентоспособной, потому что это очевидно для каждого специалиста в данной области. Мгновенный отказ от агрегации основан на том факте, что каждый корабль несет свой собственный груз, составляет свой собственный график и двигается со своей скоростью 0,6, совершенно независимо от другого корабля. Таким образом, общая система является агрегированной и, следовательно, непатентоспособной.
— Мы пересекаемся, — сказал Лейн. — Фактически, мы полагаемся на агрегацию, чтобы доказать патентоспособность. Наша агрегация незаметна!
Хонэр моргнул. — Как может агрегация быть незаметной? Это противоречие в терминах.
— Позвольте мне объяснить, — сказал Лейн. — Обычно, когда вы складываете 2 и 2, вы ожидаете получить 4; и поэтому, когда вы получаете 4, это агрегация. Это очевидно и непатентноспособно. Но если вы получили 3 или 5, это не может быть агрегацией, и поэтому это может быть патентоспособным изобретением. Ну, наша ситуация прямо противоположна. Когда мы прибавляем 0,6 и 0,6, мы не ожидаем получить 1,2, а скорее значение несколько меньше 1,0. Поэтому, когда мы действительно прибавляем 0,6 и 0,6 и получаем 1,2, это неожиданно. Другими словами, именно тот факт, что мы получаем агрегацию, является неожиданным и, следовательно, неочевидным и, следовательно, патентоспособным.