Степные пастухи, пронесшиеся по Европе после неолитической Черной смерти, также являются наиболее вероятным источником всех индоевропейских языков, на которых сегодня говорит чуть меньше половины населения Земли. Английский, немецкий, латынь и родственные языки, греческий, русский, фарси, хинди и так далее - все они происходят от одного общего языка-предка. В какой-то момент в далеком прошлом на протоиндоевропейском языке, должно быть, говорила относительно небольшая популяция где-то в Евразии, которая затем распространилась по Европе и Южной Азии, принеся с собой свой язык. Со временем протоиндоевропейский язык распался на разные, но родственные языки, на которых говорили географически отдельные популяции.
На протяжении последних двух с половиной столетий, с тех пор как впервые была замечена связь между индоевропейскими языками, ученые задавались вопросом об их первоисточнике. Недавние открытия древних ДНК наконец-то помогли прояснить этот вопрос. Все индоевропейские языки имеют схожий словарный запас слов, связанных с повозками, включая ось, столб, упряжь и колесо. Это очень убедительное доказательство того, что население, ответственное за протоиндоевропейский язык, должно было мигрировать в Европу после того, как колесные транспортные средства начали появляться в археологической летописи между 6 000 и 5 000 лет назад. Поскольку первая великая миграция неолитических европейских земледельцев из Анатолии в Западную Евразию началась 9 000 лет назад, она не могла быть источником индоевропейских языков. Миграция степных скотоводов на запад, напротив, началась 5 000 лет назад и принесла в Европу колесо и повозку. Их ДНК в значительных количествах встречается среди людей, говорящих на индоевропейских языках - не только в Европе, но и в Центральной и Южной Азии. Это делает степных пастухов наиболее вероятным источником языков, на которых сегодня говорят несколько миллиардов человек.
Поразительно, но последствия миграции небольшого числа пастухов из западной евразийской степи 5 000 лет назад, которая, скорее всего, стала возможной благодаря разрушительной пандемии чумы, можно увидеть и услышать буквально по всему миру и сегодня.
Глава 3. Древние чумы
Религия - это вздох угнетенного существа, сердце бессердечного мира и душа бездушных условий.
-Карл Маркс
Как мухи для распутных мальчиков
Илиада" Гомера начинается с чумы. Действие происходит в конце осады Трои ахейской армией. В первых строках греческие захватчики совершают набег на соседний город и берут в плен двух прекрасных троянских дев. Хрисея становится собственностью Агамемнона, микенского царя и командующего ахейской армией, а Брисея достается великому воину Ахиллу. Когда отец Хрисеи - жрец - приходит в ахейский лагерь с мольбой о ее возвращении, Агамемнон отказывается от предложения выкупа и жестоко насмехается над ним. В отчаянии отец Хрисеи просит Аполлона наказать греческого царя, и тот спускается с горы Олимп и выпускает в греческий лагерь чумные стрелы. После девяти дней болезней и смертей Агамемнон признает, что Аполлона нужно умиротворить. Хрисея возвращается к отцу, чума прекращается, но, чтобы сохранить лицо, греческий царь отнимает у Ахилла Брисею. Это положило начало разрушительной вражде, которая продолжается на протяжении всей эпической поэмы.
История Троянской войны, описанная Гомером в "Илиаде", пересказывалась и приукрашивалась сотни лет, прежде чем была записана в восьмом веке до нашей эры, что делает ее одним из самых ранних произведений западной литературы. Тот факт, что инфекционные заболевания играют столь важную роль в повествовании, указывает на разрушительное воздействие эпидемий на общество того времени. Кроме того, "Илиада" дает представление о том, как люди, жившие несколько тысяч лет назад, воспринимали мир. В греческой системе верований преобладали антропоморфные божества, которые часто вмешивались в жизнь смертных людей, и эпидемии воспринимались как инструмент божественного возмездия, которым орудовал Аполлон. По словам Сьюзен Сонтаг, вспышки инфекционных заболеваний рассматривались как "коллективные бедствия и приговоры обществу".
Опустошительная вспышка инфекционного заболевания сыграла важную роль и в одной из самых ранних попыток написать историю - рассказе Фукидида о двадцатисемилетней войне между Афинами и Спартой во второй половине пятого века до нашей эры. В его "Истории Пелопоннесской войны" описывается, как, когда спартанцы напали на Аттику в 430 году до н. э., афиняне последовали оборонительной стратегии, разработанной Периклом, самым выдающимся полководцем и государственным деятелем того времени. Сельское население Аттики покинуло деревню и отступило за городские стены Афин. Это имело смысл с военной точки зрения: спартанцы обладали превосходящей армией, поэтому афиняне хотели избежать сражения с ними в бою. Они просто ждали, пока враг потеряет терпение и вернется домой, а затем использовали свое морское превосходство, чтобы выиграть войну. Однако с точки зрения общественного здравоохранения эта стратегия была катастрофой. С притоком нескольких сотен тысяч человек из сельской местности население Афин удвоилось или даже увеличилось в четыре раза. Город стал переполненным и антисанитарным. Вскоре началась разрушительная вспышка инфекционных болезней, которая прошла несколькими волнами в период с 430 по 426 год до нашей эры.