- Не говори глупостей, - отмахнулась от фразы сына Микото, поглощенная перебиранием и сортировкой бумаг. – Хината очень красивая девушка, она просто не может не нравится.
- Мама, - уже настоятельней начал младший Учиха, пытаясь обратить внимание женщины на себя, - я сказал, что мне не нравятся девушки, а не Хината. Понимаешь? – заметив, что мать таки прислушивается к нему, следующую фразу подросток произнес буквально по слогам. – ДЕ-ВУШ-КИ.
- Саске, - Микото, резко отложив документы и напрягшись, выразительно посмотрела на сына, - ты хочешь сказать… - женщина специально не закончила фразу, чуть склонив голову в бок, будто давая подростку возможность забрать свои слова обратно.
- Да, - твердо ответил Саске, понимая, что пути назад нет, и уже предчувствуя всплеск той бури, которая полыхала в темных глаза его матери, - именно ЭТО я и хочу сказать.
- Фугаку, - брюнетка, придав своему голосу требовательности, резко перевела взгляд на мужа, - твой сын – гей, - Микото всегда, упоминая о малоприятных вещах, говорила супругу «ты», «твой», «твое», и так далее, считая, что, как глава семьи и председатель корпорации, ответственность за все должен брать на себя именно мужчина, а женщина после обязана эту ответственность с ним разделить.
- Я знаю, - отстраненно ответил старший Учиха, так и не включившись в беседу с женой.
- Не тот, - с нажимом произнесла Микото, после кивнув в сторону Саске. – Этот.
- Да? – Фугаку, наконец-то оторвавшись от планшета, посмотрел на младшего сына, который под столь пристальным взглядом съежился на стуле в плотный комочек, только и того, что ноги под себя не подобрал. – Это все дурное влияние Итачи, - после минутного рассматривания мальчишки, который из-под густой челки смотрел на него в ответ упрямым взглядом, резюмировал мужчина и опять-таки вернулся к своим делам. – Больше никакого общения с братом, Саске. Ты понял?
- Не понял! - возмутился подросток, порывисто поднявшись и напрягшись, словно натянутая до предела струна. Редкие встречи с братом, который примерно два года назад был фактически выпихнут из дома, семьи и компании Учиха в связи с его нетрадиционной ориентацией, были его единственной отдушиной, и ни о каком дурном влиянии речи тут не шло. Он любил брата и видел в нем самого надежного друга, товарища и помощника, да Итачи, будучи на шесть лет старше, фактически вынянчил его и заменил мать, которую больше волновал бизнес, чем собственные дети, которых она, к тому же, неизвестно как умудрилась родить не в офисе или на деловой встрече, и отнять у него право раз в неделю видеться с братом он позволить не мог никому, даже отцу.
- Я хочу видеться с Итачи! И буду! – Саске для уверенности даже кулаком по столу пару раз приударил, правда, не злостно и не слишком громко, но, по его мнению, решительно.
- Саске, - Фугаку бросил на сына недовольный взгляд, - я все сказал: и относительно Итачи, и по поводу Хьюго Хинаты.
Оба родителя, очевидно, удовлетворившись разрешением ситуации и убедившись, что сын поступит так, как от него требуется, вновь углубились в свои дела, а Саске, нахохлившись, вышел из-за стола и тихо поднялся к себе в комнату, на этот раз, точнее, впервые за всю свою сознательную жизнь собираясь воспротивиться воле отца и матери, даже невзирая на последствия.
- Ну, бывай, Учиха! – платиновый блондин хлопнул друга по плечу и, лукаво подмигнув, сел на заднее сидение поджидавшего его авто, которое тут же отъехало от школьных ворот.
Саске покосился на второй автомобиль, который дожидался его, и нахмурился. В том, что у него был личный водитель, который совмещал и функции телохранителя, не было ничего странного, так как он был младшим сыном ни кого-нибудь, а самих Фугаку и Микото Учиха – супружеской четы, которая вот уже пару десятилетий цепко держала в своих руках весь строительный бизнес Лос-Анджелеса, и это не говоря о многочисленных филиалах по всей стране и за рубежом.
Его матери никто и никогда не давал больше тридцати пяти, и то, услышав подобное, женщина хмурилась и неодобрительно поджимала губы, тем самым намекая на грубейшую ошибку собеседника, хотя, на самом деле, ей было на добрый десяток лет больше, что, впрочем, не мешало окружающим принимать ее, скорее, за старшую сестру Саске, нежели за его мать, и как-то при всем при этом не учитывался тот факт, что у Микото был ещё и старший, двадцатитрехлетний сын. Но, как бы там ни было, этой женщине возразить никто не мог, ибо, несмотря на всю свою внешнюю хрупкость и завидную женственность, брюнетка могла испепелить взглядом в переносном смысле и силой своего влияния на деловом поприще в самом прямом.
Сам Саске, в котором из-за внешности сложно было не признать отпрыска четы Учиха, учился в выпускном классе частной школы для таких, как он, богатых детишек, где личный водитель, телохранитель, школьная форма, сшитая на заказ, например, у Brook Brothers, и несколько тысяч на карманные расходы в неделю были нормой. Подростка это иногда напрягало, хотя он и не мог сказать, что хотел бы жить беднее, поскольку бедность эту он видел, когда приезжал к брату на скромную съемную квартиру в одном из рабочих районов на окраине города, и она, нищета, мало чем ему нравилась. Саске имел все, в то время как много других не имели ничего, и этот факт касался не только внешности или материального положения.
Да, Саске был красив, как говорят, жгучий брюнет со стильной прической в виде торчащих прядей на затылке и их каскада спереди, которые на солнце отливали иссиня-черным, хотя, если честно, это был всего лишь эффект легкой подкраски волос, на котором настояла мать. Темные глаза, густые ресницы, выразительные скулы, правильный овал лица, подтянутое телосложение… - в общем, «золотой мальчик», «мальчик-конфетка», «плеймальчик», но, как бы его ни называли, факт оставался фактом – красоты ему было не занимать, над которой, кстати, регулярно трудились стилисты и дизайнеры. Все эти девчачьи прихорашивания Саске терпел стойко, понимая, что он, так сказать, лицо семьи – примерный и безупречный сын успешных и богатых родителей. Порой это раздражало и даже бесило подростка, но со временем он смирился с этим, как и с тем, что два года назад фактически лишился брата.
Официально Учиха Итачи, старший сын Фугаку и Микото Учиха, управлял развивающимся филиалом их корпорации в Японии, но на самом деле Итачи был здесь, в Лос-Анджелесе, просто он работал в такой сфере и в таком месте, где не смог бы пересечься ни с одним человеком из высшего мира. Итачи, в этом году закончив университет, устроился в социальную службу и теперь работал с малолетними нарушителями, детьми из неблагополучных семей и беспризорниками, помогая им выбраться из тех низов, которые точно не сулили им светлого будущего, в то время как его муж, Саске уже свыкся с таким положением вещей, ещё учился в колледже и, кстати, когда-то сам был беспризорником, которого Учиха Итачи по доброте душевной случайно спас от дилеров, тем самым кардинально изменив и его, и свою жизнь.
Вздохнув, подросток уныло поплелся к машине, понимая, что сейчас его отвезут домой, дабы он мог часок отдохнуть перед дополнительными занятиями. Потом его повезут на урок с репетитором, именно сегодня по высшей математике. После на тренировку по кендо, которое его отец почему-то считал таковым, которое тренирует в мужчине силу духа. А после ему предстоит занятие по фитнесу, как говорила мама: в здоровом теле – здоровый дух, так что домой он вернется без четверти восемь, примет душ, спуститься на «семейный» ужин, который ни под каким предлогом нельзя пропускать, и только потом будет предоставлен сам себе. Для самого Саске подобный напряженный график проблемой не был уже давно, но изредка подросток жалел, что все в его жизни сводится к расписанию и педантичности, что, по мнению родителей, уже сейчас должно было воспитать в нем важные особенности характера и заложить основы личности будущего руководителя.
Перед Саске уже распахнулась дверь, когда он заметил приближающегося человека и резко отпрянул от машины, наплевав и на графики, и на расписания, и даже на последствия своей опрометчивости.
- Нельзя, господин Учиха, - строго отрезал водитель, он же охранник, преградив подростку путь.