-- Как же вы из Персии к нам в Сибирь попали?
-- Из-за женщины... ха-ха!.. Вам это смешно слышать от такого санкюлота, а между тем это так. Я и восточными языками с этою целью занимался, чтобы пожить на Востоке в свое удоволествие. Действительно, скажу я вам, вот сторонка... и какия женщины!.. Раз, ночью, иду я по Тегерану; уличка этакая грязная, узкая, как самая скверная канава. Хорошо-с... Мазанки, сады... Только поровнялся я с одной стеной -- там ведь стены не такия, как у нас: во-первых, из кирпича-сырца их лепят, а потом никакой архитектуры, просто какая-то детская работа,-- тут выступ, там яма, одним словом, ни на что не похоже!-- только иду я по уличке, задумался, и вдруг над самой моей головой этакий смех раздался... Так меня и обожгло! Поднял голову, а там, над стеной из виноградной зелени, два таких глаза, как черные брильянты... Конечно, молод был, искал приключений. Да... Начал я каждую ночь бродить мимо этой стены и познакомился... Оказалось, что это какой-то загородный дворец одного князька; ну, жены тут у него жили. Я познакомился с одной из них, влюбился без ума, а потом в одну такую прекрасную ночь и увез ее... Ей-Богу!.. Конечно, вышел громадный скандал, и, вдобавок, меня поймали почти на самой границе... Ну, понятно, меня со службы в шею, потому что я скомпрометировал все посольство. Мыкался-мыкался я, обехал всю Россию, теперь вот в Сибирь отправился искать счастья. Я, собственно, в Бухару хотел пробраться, да вот на полдороге засел и теперь третий год в вашем Пропадинске переколачиваюсь.
-- Странная история... Чем же вы занимаетесь?
-- Да как случится... Прошения пишу по кабачкам, занимаюсь бухарским языком, суфлером был. А теперь вот притащил в кассу эту штучку...
Мой собеседник вытащил откуда-то из-под подкладки складную зрительную трубку и торжественно раздвинул ее.
-- Настоящая офицерская, тридцать пять рублей стоила,-- обяснил он, снимая с обектива медную накладку.-- Очень хорошая штучка, и так жаль разставаться с нею... Пригодилась бы в Бухаре. Крепился до последняго, а теперь вот приходится ее закладывать, да еще, пожалуй, у выкупить не удастся.
Мы разговорились, т.-е. я собственно хотел проверить моего собеседника и начал его разспрашивать об университете, о профессорах, о Персии, о персидской литературе. Оказалось, что мой разночинец не лгал и действительно был тем, чем выдавал себя.
-- Странно, как вы в самом деле дошли до своего настоящаго положения,-- удивился я в заключение.
-- Бывает,-- философски ответил любитель восточных красавиц.-- Знаете, у меня в Персии была даже какая-то проказа... ей-Богу!.. Ноги раздуло, как бревна, язвы; одним словом, по всей форме. На беду вылечился...
-- Т.-е. как это на беду?
-- Да так... Иногда недурно во-время покончить лишние расчеты с этим лучшим из миров и выйти в тираж. Да вон, кажется, и юбиляры начинают показываться... Однако двенадцатый час! Ах, злодеи!..
Упраздненный представитель восточной дипломатии засмеялся каким-то неопределенным смехом и потянулся рукой за подкладку, где лежала зрительная труба. В публике произошло легкое движение, точно дунуло ветром по траве.
III.
Первым явился кассир, розовый, опрятный старичок в безукоризненной летней "паре" из китайскаго шелка; он, не торопясь, забрался в свою проволочную клетку и с медленной важностью принялся выполнять некоторыя предварительныя манипуляции -- надел золотыя очки, высморкался, причесался, даже поковырял в зубах. Лицо у него носило явные следы безсонной ночи, а красивые глаза так и слипались, как у кота. За ним появились канцеляристы, одетые в сборные костюмы; глаза у всех были заспаны, лица помяты. Они переглядывались между собою, улыбались, зевали и потягивались, передавая шопотом подробности, юбилея, законченнаго где-нибудь в портерной или в дрянном трактире. Последним явился щеголь-бухгалтер; он небрежно кивнул головой кланявшимся канцеляристам и прошел прямо в кассирскую клетку. Началась какая-то очень занимательная беседа, которая ведется после веселых ночей обрывками фраз, полусловами и заспанными улыбками; дожидавшаяся публика могла любоваться открытой белой шеей бухгалтера и его выхоленными руками.
-- Когда же это начнут-то?-- спрашивала с тоской девушка с бледным лицом.-- Уж обед на дворе... Ах, ты, Господи!..
-- Сказано: юбилей выправляли,-- громко ответил фабричный.
-- Это наконец чорт знает что такое!-- возмущался мой дипломат и отправился за обяснениями к кассирской клетке.
Он вернулся оттуда с нахмуренным лицом и сердито проворчал:
-- Оценщика потеряли... Нигде не могут найти и в полицию заявление подали. Вот где подлецы-то...