Оглянувшись, он пододвинул к себе мешок.
— Ты теперь гриб, — назидательно сказал маг, упиваясь победой. — А значит, людские привычки на грибные менять придётся… К тому же ты теперь к колдовству неспособный, а значит всё это…
Игнациус похлопал рукой по мешку.
— Это всё тебе без надобности, так что справедливым будет, если всё это я себе заберу, поскольку рядом оказался и мимо проходил.
Митридан, наконец, понял, ЧТО с ним стало, и заплакал. Маг, хмыкнув, нагнулся и утешительно погладил ближайший гриб по бархатной шляпке.
— Да ты не волнуйся, — утешил он его. — Ты думаешь, я насовсем беру? Нет! Что ты! Я только попользуюсь лет триста, а потом верну… Ну, если конечно ты сам к этому времени расколдуешься и если тебя за это время в суп не пригласят.
В глазах грибов мелькнула злоба, но Игнациус им только пальцем погрозил, как ребенкам.
— Как хорошо вышло, что у тебя глаза вылезли, а не зубы. А то загрыз бы? А? Загрыз?
Наверняка ведь было этим грибкам что ответить, только нечем.
Хоть ушей у гриба не было, но он и без ушей всё понял. Понял, но… Что он мог сделать? Только глазами сверкать. Такому как он даже зубами не скрипнуть…
Повернувшись к поверженному колдуну спиной — глаза не зубы — Игнациус достал Шар, подставку и жаровню. Теперь предстояло самое простое — отыскать разбойничью волчовку и её несчастного владельца.
Не прошло и десятка вдохов, как Шар стал рыжим, словно растёртая в пыль глина или прокалённый солнцем песок…
Горы песка тут имели своё название — барханы.
Они тянулись окрест, и только вдоль реки, по самому берегу, неширокой полосой, шагов в пять всего, лежал слой глины. Там и сям из неё торчали какие-то то ли ветки, то ли кусты, но даже они выглядели словно неживые — не зелёные, а коричневые какие-то и пахло от них…
Гаврила смотрел на всё это и ёжился с непривычки. Ни с лесом, ни с лугом, ни тем более с пашней это и рядом ставить было нельзя.
— Пустыня, — перехватив его взгляд, сказал Марк. Этому всё нипочём было. — Место тихое… Да и что рядом с водой идём, тоже хорошо. Не жарко.
Врал купец. Или ошибался. Разве это была вода, то, что текло в реке? Гавриле было с чем сравнить, повидал уже кое-что — и Смородинку, и Брызчу, и Днепр, конечно. Вода — это прозрачная прохлада, струйка к струйке, чистота, ленивое колыхание водорослей, тени стрекоз над песчаным дном, голавли да окуни, а тут… А тут муть какая-то.
В середине потока, правда изредка появлялись круги — жил там, верно, кто-то: то ли рыбы, то ли водяной с русалками, но и им, бедным, похоже, тошно было от такой воды.
А уж если её человеку пить…
На зубах скрипнул песок.
Но из этого пользу извлечь можно было. Масленников подумал, что кабы эту воду, да на поля… Ох, лучше не думать… Ни полей, ни людей поблизости не было. Второй десяток дней пошёл с той памятной всем схватки с чудовищем с двумя хвостами и освобождением невольничьего каравана и с каждым днём всё реже и реже замечал Гаврила присутствие людей окрест. Волшебник, похоже, был человеком нелюдимым. Забираться в такую глушь нормальному человеку было бы не за чем, но волшебник — он волшебник и есть. Какой с него спрос? Правда, слава Богам, конец путешествия был уже рядом. Если, конечно и тут купец не врал и не ошибался.
Хотелось пить, от сопевшего позади Марка пахнуло потом и Гаврила, зажав ноздри, подвинулся от греха. Помахав рукой перед лицом, сплюнул и спросил.
— Долго ещё?
Изморённый жарой купец прохрипел в ответ.
— Потерпи… Ещё до вечера стены увидим.
Гаврила воспрянул духом.
— Смотрите!
Вытянувшиеся длинной цепочкой люди, словно кто-то за одну верёвку дёрнул, повернулись, вытянули головы. Там, где река поворачивала, и её русло загораживала огромная гора песка, по воде что-то двигалось. Мгновение помедлив, Гаврила сообразил, что размером эта неожиданность то ли с утопленника, то ли с покойника. Скоре всего, всё-таки с покойника — из спины у пловца торчали три стрелы. Это определённо что-то означало.
— У-у-у-у, — озадачено протянул Гаврила, — а ты говорил, что место тут тихое…
Марк, провожая тело озабоченным взглядом, отозвался.
— Конечно тихое… Можно подумать этот поёт или пляшет.
Купеческое обещание отыскать в этой пустыне волшебника никак не исполнялось. То ли волшебник это был не такой уж великий, то ли, наоборот, пустыня слишком велика. Но как бы то ни было, Гаврилу это уже злило.
— Дурак.
Купец вертел головой и шмыгал носом, принюхиваясь.
— А то сам умный…
Гаврила посмотрел зло и купец поспешил сказать: