— Здесь всё принадлежит богам.
Масленников не смутился.
— Неужели им этого мало? За один-то ответ?
— Боги не берут «много» или «мало». Они берут всё.
— Вот пусть это «всё» и берут. А это «чуть-чуть» возьму я…
Слиток за эту ночь так оттянул ему руку, что ничуть не жалея о том, что с золотом придётся расстаться, Гаврила пошёл туда, где огни горели ярче всего. Золота жалко не было. Пока оно не стало монетами или украшениями, ценность его в глазах Гаврилы была маленькой. Подумаешь — тяжёлая, неудобная чушка, которая не только от стрелы и меча не защитит, но, вдобавок, ещё и идти мешает.
Он оглянулся, словно спрашивал верно ли идёт, и старик кивнул — верно. Миновав с десяток каменных столбов, украшенных грубой резьбой. И железными державками для факелов он вышел к алтарю.
Святилище оказалось каменной плитой, на которой кто-то, выбил несколько извилистых линий. Разбираться Гаврила не стал — просто кинул на плиту свой дар богам.
Он не знал, что должно произойти, но сразу понял, что дар принят, когда ощутил на себе чужой взгляд. Не человеческий. Во взгляде не было ни злобы, ни любопытства, но он проникал в душу, словно не пустота смотрела на него, а какой-то великан, может быть один из тех, кто сидел при входе.
Масленников не успел додумать мысль до конца, как над головой загудело. Гаврила почувствовал, как сквозь него пронёсся ветер и задержался в груди, оставив там лёгкую дрожь.
— Кто ты, смертный?
Глава 35
Голос шёл откуда-то сзади, из темноты.
— Спрашивай! — пророкотал голос. Он был таким сильным, что Масленников подумал, что тот обращается к кому-то другому. К кому-то более сильному, более смелому. На всякий случай Масленников оглянулся, проверить. Говорили явно с ним — никого другого тут не было. Далёкий старик продолжал неподвижно стоять, глядя на него.
«Это ж Бог! — подумал Гаврила. — Он ведь знает всё!» Мог ли он подумать, что он встанет перед Богом и…
— Тень… — выдавил из себя Гаврила, облизав ставшими сухими губы. — Тень пропала…
— Это не вопрос, — прервал его Голос. Теперь в нём прорезалось что-то человеческое.
— Тень пропала, — повторил Гаврила, словно разбегался перед прыжком со скалы. — Сказали, что найду её в замке Ко…
— И это не вопрос.
— Укажи дорогу!
Гаврила почувствовал неодолимое желание встать на колени, но сдержался и даже расправил плечи пошире.
— А-а-а-а-а! — Наконец-то сообразил Голос. — Замок Ко! Скверное место для смертного.
Гаврила кашлянул, прерывая его.
— Что делать? Нужда заставляет… Ты скажи, если знаешь…
— Да-а-а-а-а, — протянул Голос, и в груди у Гаврилы сжалась душа. Ему на мгновение показалось, что всё это было обманом — и разговор у Гольша, и дорога до Киева.
— Он существует?
— Да.
Голос вернул ему жизнь.
— Если время не стёрло его с лица земли, то существует. Язвы зарастают медленно. А эта — из самых больших.
Гаврила почувствовал, как холодный комок, в который после встречи с Митриданом на реке превратилась его душа, дрогнул и начал оттаивать.
— Где, — выдохнул он, и тут же испугавшись пришедшей мысли, переспросил, — Или это тайна?
— Зло не любит тайн. Зло — оно на виду.
Истина лежала рядом. Оставалось только руку протянуть. Гаврила сглотнул.
— Где? — уже твёрдо спросил он. Бог там был или не Бог, теперь, когда они были один на один, это не имело значения.
— Это не близко, но и не на другом конце света.
В торжественном голосе скользнула насмешка существа неизмеримо более… Нет. Не сильного. Более могущественного! Всесильного! Всемогущего!
Масленников наклонился вперёд.
— Выйдешь из святилища и мимо левого храма пойдёшь к кипарисовой роще. Там, через полдня пути выйдешь к озеру. К вечеру…
Журавлевец дёрнулся повернуться, но сдержался. От удивления он даже решился перебить Голос.
— Погоди, погоди… Какая роща? Какое озеро? Тут песок. Пустыня.
— Там роща.
Гаврила истово замотал головой.
— Я только что был там.
Он вспомнил жару, сухой, высушенный не одним столетием жары песок.
— Там песок и жара.
— Там зелёный лес и пахнет маслом и смолой.
Гаврила замолчал, почувствовав, что неведомый голос хочет посмеяться над ним. Он молчал, ожидая то ли насмешки, то ли издевательства, но Голос так же молчал.