— Верное дело, — прошипел купец. — Цепи порвём, смуту устроим, рабов освободим и в порт… Корабль захватим…
Гаврила молчал.
— А то, может, и в гарем продадут…
Гаврила вздрогнул, вспомнив вчерашнюю историю, посмотрел по сторонам.
— Да ладно тебе… Обойдётся.
Он передёрнул плечами и опять ухватил волчевку у горла.
— Ну, смотри, — отчего-то весело сказал Марк. — Не прогадай…
На краю помоста стояло сооружение, которое Гаврила принял за длинную лавку. Половинка бревна, шагов двадцать длинной, местами окованная железом, стояла на нескольких невысоких столбиках.
Освободив от кандалов, три десятка не самых видных пленников подвели к нему и заставили сунуть руки в поперечные пропилы. Едва они сделали это, как сверху положили другую половинку бревна. Кто-то заорал — руку что ли ему придавило, но его быстро успокоили палками. Потом стража прошла, снимая цепи с зажатых в бревне рук. Теперь пленники сидели на помосте и каждый, кто хотел, мог подойти и пощупать выставленные на продажу тела, посмотреть зубы.
Вокруг рабов сразу закружился рой покупателей.
Гаврила тоскливо смотрел, как деньги переходят из рук в руки. Марк больше смотревший по сторонам, чем на помост, прошептал Гавриле.
— Хорошо… Наши все тут. И Мусил… Решайся!
Тот не ответил. Он с завистью смотрел на широкие полотна, растянутые над покупателями побогаче. Жара мешала всем, но торговля шла бойко. Проданному ставили на лоб клеймо, по которому новый хозяин мог найти его по окончании торгов и забрать, но освобождать рабов пока никого не спешили. Гаврила посмотрел на щербатого, которого купец прочил ему в хозяева.
— Пока всех не продадут — никого оттуда не освободят, — сказал Марк со знанием дела. — Открывать эту штуку, закрывать… Только время тратить.
Он переглянулся с Мусилом и вздохнул безо всякой зависти.
— Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь окажусь по эту сторону…
Не успели распродать первую партию, как послышались крики и щёлканье кнута. Не доезжая шагов двадцати до помоста, прямо напротив Гаврилы, остановилась повозка. Из неё, не спеша, вылез высокий, худой человек. По тому, как он посмотрел вокруг, сразу стало ясно, что он другой, не такой, как все вокруг. Гаврила понял, что этот и пахнет-то как-то иначе… Блестя гладкой, как шар головой он, расталкивая других с таким видом, словно имел на это все права, пошёл вперёд, к помосту. Гаврила ткнул Марка в бок.
— А вон твой хозяин идёт…
Марк повернулся, и на Гавриловых глазах лишился лица. Он дёрнулся, привстал, но тут же получив древком копья вдоль хребта, сел.
— Что там? — спросил Гаврила. Марк тёр спину и оглядывался. Спокойствие с лица пропало, как и не было. Глаза беспокойно бегали кругами по лицам и каждый раз возвращаясь к подходившему всё ближе незнакомцу.
— Плохо наше дело, — сказал купец в полголоса. — Врагов прибавляется…
Сановитый гость подошёл к самому краю помоста. Гаврила вытянул голову, чтоб рассмотреть его получше, но не успел ничего разглядеть, кроме высокомерной решительности на его лице. Голос Марка ударил журавлевца в самое ухо.
— Это он! Он! Он! Я его узнал! Это оберегатель Императорского гарема! Сейчас тебя в гарем поведут! Отрежут всё нужное!
Голос ворвался в Гаврилу, словно разбойник в беззащитный дом. Он тут же забыл о незнакомце и на мгновение в самом деле ощутил себя таким домом, почувствовал безысходность и муку открытого для грабежа убежища. Ужас словно окунул его в прорубь, холод взорвался в животе и иглами полез наружу.
Гаврила качнулся вперёд, к Марку, но тот, всё поняв, отскочил в сторону успев спустить с него волчевку так, что она съехала на спину…
Ближний страж копьём попробовал отодвинуть купца на место, но Гаврилу это испугало ещё больше. Уже не соображая ничего, он развёл руки в стороны и железо, державшее в ловушке его руки лопнуло. Страж не поверил глазам и вместо того, что отпрыгнуть назад, наклонился вперёд. Эта ошибка стоила ему жизни. Гаврила, вроде даже не заметив его, махнул рукой, и голова отлетела к покупателям. Вокруг шумел базар, покупатели по прежнему щупали мускулы и пробовали зубы на прочность, и никто из них не понял, что настало время колдовства.
Марк, единственный кроме Гаврилы, понимавший, что тут происходит, бесстрашно шагнул к нему, протягивая руки.
— Мне рви! — скомандовал он.
Тьма не захлестнула Гаврилу, как прошлые разы. Разум в нём всё же остался. Словно тонкая масляная плёнка на воде, успокаивающая волны, он плавал на поверхности колдовского безумия. Пожалев купеческие руки, он сжал одно из звеньев пальцами. Металл хрустнул, превращаясь под пальцами в крошку.