Поэтому, наслушавшись подобных разговоров, девочка Евфалия Снегирёва росла, как говорили взрослые, очень не общительной.
Пыталась ли Ева разузнать что-нибудь о своих родителях?
Конечно, пыталась!
Но кроме того, что мать умерла в роддоме Велечаевска, никаких сведений получить не удалось. Ни одной ниточки, ни одной зацепочки. Ничего, за что можно было бы уцепиться, чтобы разыскать хоть кого-нибудь из родственников. Пусть дальних, да хоть троюродных!
Тщетно!
Словно чья-то злая воля отрубила все кровные связи Евы Снегирёвой.
Это одиночество круглой сироты отличало её от других ребятишек, у большинства из которых были хоть какие-нибудь родственники.
Тем детям было легче!
В минуты обиды или злости такие дети могли хотя бы надеяться на помощь, строить планы на взрослую жизнь, в которой обязательно воссоединятся со своими близкими.
Ева же могла рассчитывать только на себя. Наверное, поэтому – в отличие от одноклассниц, ходивших на гимнастику или курсы по рукоделию – с удовольствием посещала секцию выживания «Странник», организованную поселившимся в посёлке Рябово инструктором по таеквондо – простым добрым мужиком Дмитрием Лесниковым.
Евфалия относилась к дяде Диме по-особому – с теплотой и уважением...
Он был из бывших афганцев – альтруист, гитарист, неизлечимый романтик и хронический выпивоха. Через интернет нашёл себе в Рябово невесту – чудаковатую старую деву Эльвиру Викторовну Стрыпину, в одиночестве разменявшую пятый десяток – и, не раздумывая, переехал к ней в посёлок.
Эту Эльвиру в Рябово за местную достопримечательность считали. Она словно не от мира сего была. Высоченная, широкоплечая на баскетболистку похожа, но при этом ужасно застенчивая и улыбчивая. Работала Эльвира на местной птицефабрике бригадиром в цехе забоя птицы. Говорили, что когда новичок впервые в цех попадал и видел, как из тёмной подсобки на него надвигается почти двухметровая Стрыпина в длинном, забрызганном кровью халате, с огромным разделочным ножом в руке и рассеянной улыбкой на лице – многие дар речи теряли...
Но дядю Диму экзотическая внешность возлюбленной ничуть не смущала, жили они дружно, в любви и согласии.
Только вот с работой на новом месте Лесников не рассчитал. Не было в деревне серьёзной работы для инструктора по восточным единоборствам. Пришлось устроиться в интернат физруком да в качестве дополнительных занятий обучать подростков навыкам экстремального туризма.
Еве посещать секцию нравилось. Там она черпала силы для повседневной жизни, и многие правила, которым дядя Дима учил в походе, оправдывали себя не только среди дикой природы, но и среди цивилизованного общества. Инструктор старательную Еву тоже выделял, она и дома у них с Эльвирой частенько бывала. Эльвира вообще – добрая тётка, всегда старалась Еву накормить повкуснее, на праздник подарочек какой-никакой подарить – то книжку, то заколку для волос. Ева была им благодарна за доброе отношение, но боялась с визитами переусердствовать, скромничала.
В общем, готовила себя Евфалия Снегирёва к «великим трудностям и преодолениям», а вот надо же – сложилось у неё всё с точностью до наоборот. Любимые люди – Анна да Лёвушка – уютный дом и необременительные обязанности, которые она выполняла с удовольствием.
Вытащив из холодильника лук и картошку, Ева – чтобы не включать свет – расположилась поближе к стеклянной кухонной двери, выходящей в маленький садик, и принялась чистить овощи.
Внезапно ей почудилось, что во дворе кто-то есть. Непонятная лохматая тень несколько раз пронеслась за стеклом. Ева отложила нож и, открыв дверь, шагнула за порог...
Ветер бушевал неистово. Висящие на декоративном ограждении кашпо с лиловыми и белыми петуньями раскачивались, словно маятник. Кусты высоченных флоксов трепало так, что малиновые лепестки запорошили половину мощёного дворика.
Быстро озябнув в тонком халатике, девушка хотела, было, вернуться в дом. Но вдруг сухая ветка от старой берёзы, росшей сразу за клумбой с цветами, отломилась и упала на флоксы.
– Ну, зараза!
Ева подскочила к цветам и вытащила корягу. Размахнувшись, попыталась перекинуть её через забор, но помешал встречный порыв ветра, и ветка, долетев обратно к берёзе, повисла на одном из длинных сучьев.
Евфалия растерянно уставилась на «дело рук своих» и вдруг обмерла. Рябой ствол дерева словно преобразился...