– Всё знаю, Джанибек, – понимающе отозвалась женщина. – Не нужно баранов. Просьба у меня к тебе...
– Говори, исполню! – встрепенулся Джанибек.
– Твой брат, Тулеген, так и работает начальником паспортного стола?
– Работает! Конечно, работает, – быстро отозвался чабан.
– Мне нужен новый паспорт... Мне и моей матери...
Она протянула мужчине пухлый конверт.
– Тут деньги и наши данные. И, пожалуйста – никому ни слова и никаких вопросов! Ты меня понял! Никаких вопросов! Сделаешь!?
– Обязательно сделаю! Сейчас многие паспорта у Тулегена покупают. Время такое... Нет больше нашей страны. Что будет? Как будет? Ничего неизвестно! Многие паспортами торгуют. А Тулеген вам с матерью настоящие сделает. Как просишь, так и сделает! Не беспокойся. И спасибо тебе! Да хранит тебя Аллах!
* * *
Смуглая морщинистая старуха Фалея сидела на табурете посреди комнаты. Её седые как снег волосы были заплетены в две длинные косы, лежащие на гордо выпрямленной, словно одеревеневшей спине. Старуха не мигая наблюдала за суетливыми движениями худенькой Софьи, распихивающей пожитки в два старых, лежащих на диване чемодана, и сматывала в клубок тонюсенькую почти прозрачную нить, выдёргивая её из облака лежащей на коленях кудели.
– Значит, опять новый паспорт раздобыла, Сонька? – ухмыльнувшись, произнесла старуха.
– Не паспорт, а паспорта! – моментально отреагировала та.
– А лет себе сколько записала? – вкрадчиво поинтересовалась бабка.
– Не поверишь! – огрызнулась Борисовна. – Мне снова тридцать пять лет!
– Который раз уж тридцать пять?! Я что-то со счёту сбилась, – недовольно съехидничала старуха. – И куда мы теперь сбегаем? В СССР республик-то много...
– Хватит, Фалея! Забудь! Нет уже никакого СССР! И сейчас самый лучший момент вернуться в Россию. Денег у нас достаточно! И я хочу ими правильно распорядиться! Я устала жить в этой глуши! Я устала жить в этой лачуге. С нашими-то возможностями! С нашим-то умением! С твоим даром! С моими знаниями! Сидим тут, как пеньки, и ничего не можем себе позволить... Всех боимся! Неровен час – заказчики проболтаются! А что, если соседи «настучат»? А вдруг милиция спросит про нетрудовые доходы!
– Замолчи! – недовольно прикрикнула старуха. – Ты сама меня шестьдесят с лишним лет умоляла эти нити прясть. Я тебе не перечила! Верила, что и впрямь ты их с умом потратишь! Кто мне рассказывал, что деньги тебе для учёбы нужны? Кто мне клятву давал, что как выучишься, так не придётся нам больше колдовством заниматься? Выучилась!? Так чего трясёшься? Ты же теперь – учёный! Ты же на работу в город ездишь! Спросит милиция, скажешь, что деньги наши в твоём НИИ заработаны, – язвительно напомнила бабка.
– У учёных в этой стране – сто двадцать рублей зарплата! Кому здесь наука нужна!? Поверь, я не знала, что так всё будет! – запыхавшись от беготни по комнате, пробурчала Соня. – Да, я написала много теоретических трудов! Да, я провела серию исследований и получила экспериментальное доказательство своим выводам... Но знаешь, что самое смешное? Это оказалось никому не нужно! Ты, вот, переживала, чтобы люди не узнали: откуда у меня эти идеи... Не волнуйся! Не узнают! Им на это плевать с высокой колокольни! Мне – когда защиту диссертации зарубили – дали понять, что я всё это время ерундой занималась. Ничего, кретины узколобые, так даже лучше! Теперь мы будем жить долго! Очень долго! Я всё успею! Но уже только для себя...
– Вот оно как? Для себя значит? – хитро прищурилась бабка. – Может, зря я клубки мотаю? Я-то всё жду, когда ты меня отблагодаришь, когда сделаешь то, ради чего я тебя с того света вернула... Чтобы мне старой душу от грехов очистить да помереть спокойно. А ты, значит, снова что-то придумала! Опять станем чужие заказы исполнять?
– Станем! Только теперь вышивать будем для избранных! Для тех, кто платит большие суммы, и – желательно в валюте! Рубли нынче не в моде!
– Не о том печёшься, ты лучше про то, что мне обещала, думай! Кто говорил, что придумает как меня с паучихой-матерью Великой Кокьянгвути примирить?! Кто обещал уничтожить вышивку со злополучным проклятьем? Эх! – горестно вздохнула Фалея. – Угораздило же меня тебе поверить! Нельзя было нам в бега подаваться до тех пор, пока мой подклад не выкопали, пока не остановили мучения потомков рода снегирёвского. Всё из-за тебя, Сонька! Ты наотрез отказывалась в деревню идти! Схватят, мол! Расстреляют! А Кокьянгвути-то часто стала являться ко мне во снах да в видениях! Жалеет мать-паучиха, что наделила меня своим даром! Дескать, перестаралась она в щедрости своей. Обманулась во мне... Только и вернуть свой подарок не может. Нужно, чтобы я сама отказалась. Ох, чую, задумала она привести на Землю новую вышивальщицу! И помяни моё слово: будет та, другая, непременно из проклятых мной Снегирёвых! Мне, Сонька, даже страшно подумать, что тогда с нами случится!