Тёплое, залитое солнцем местечко недалеко от Одессы, Белёные домишки, утопающие в зелени садов. Ей слышалась многоголосая речь уличных прохожих, перекликающихся то на украинском, то на иврите, а то на русском или греческом языках. Она вдруг ощутила запах молодого вина и увидела свою непутёвую мать – вдовую Цильку – сидящую на коленях толстого грека, который подливал ей в бокал «красненького»...
Она хотела что-то сказать матери, кинуться к ней, но вместо этого вдруг оказалась в вонючем тюремном лазарете, где очкастый доктор равнодушно накрывал ветхой простынёй синюшный труп истерзанной Цили Бегельман...
Потом она увидела кричащую толпу, собравшуюся около краевого национального парламента «Сфатул Цэрий», и красивого товарища Сахно, громко выкрикивающего лозунги о победе социалистической революции во всём мире...
Затем она увидела двух коней, пофыркивающих на привязи около её дома, звёздное небо и лицо товарища Сахно, покрасневшее от напряжения, с набрякшими полуприкрытыми веками. Лицо то приближалось вплотную, то удалялось, а потом – исчезло...
Дальше снилось, как новоиспечённый боец красной армии Софья Бегельман, одетая в военное галифе и гимнастёрку, сжигает в печке поношенное сатиновое платьице с подсохшими пятнами крови на подоле...
Сцены сражений, огонь, смерть товарищей, впалые небритые щёки товарища Сахно, болезненный выкидыш прямо во время боя, штаб армии, назначение командиром и отправка на другой фронт – всё это увидела спящая Сонька, лёжа на полу паучьего чулана...
После долгого сна Соня обнаружила себя укутанной с ног до головы в плотный кокон, сотканный сонмищами старательных пауков, обитающих в чулане. И как ни странно, но ни страха, ни отвращения к этим восьминогим насекомым она теперь не испытывала. Внутри этого пухлого одеяла ей было тепло и спокойно. Не хотелось ни пить, ни есть, ни шевелиться. Пропала и противная чесотка, и девушка впервые за долгое время чувствовала себя хорошо.
Сквозь узенькие щели входной двери в кандейку проникали слабые лучики света. Присмотревшись, Сонька увидела, как шевелится её серая «перина», как снуют по ней, перебирая тонкими лапками, разноцветные «чудо-ткачи».
Однако зрелище не показалось ей отталкивающим. Разморённая теплом она зевнула и снова закрыла глаза...
– Кончились твои муки! Вставай, девка! Хватит уже! – приговаривала Фалея, стоя на коленях около не желающей просыпаться девушки.
Сонька попыталась приподняться, кое-как разодрала толстый слой паутины и высвободила руки. Куски «воздушного одеяла», отлетающие от неё в разные стороны, старуха бережно собирала в холщовый мешочек и, улыбаясь, приговаривала:
– Тихо, тихо не торопись, продрогнешь же. Вон, мокрая вся. Смотри, сколько поту с тебя набежало. Неужто не чуешь!? Ой, хорошо пропотела! Вся хворь с тебя за три дня вышла! Пожалела тебя Кокьянгвути! Изгнала твои хворобы!
– Три дня?! – удивилась Софья. – Я что, здесь три дня пробыла? – она вдруг почувствовала невероятную лёгкость и счастливо засмеялась.
Фалея принесла чистую исподнюю рубаху и, ловко обрядив в неё девушку, приказала той незамедлительно отправляться в баню...
Вот так, побывав в паучьем плену, выздоровела Софья Бегельман!
Да и про возвращение в отряд больше никогда не вспоминала.
С тех пор Сонька стала усердной и послушной ученицей Эйьяны-Фалеи...
Многому научила ведьма девушку: единственное, чего не могла делать Сонька – так это прясть колдовские нити. Видать, не позволила Кокьянгвути старухе поделиться с ученицей этим секретом, для другой Вышивальщицы приберегла. Для той, с тлинкитской кровью и судьбой, вытканной на паутине жизни Эйьяны.
Ну, да не беда!
Старуха сама их ловко изготавливала...
Сонька же, не лишённая коммерческой жилки, тоже была для ведьмы находкой. Молодая, сметливая...
Вырядится крестьянкой, на коня сядет – и по деревням да по городишкам близлежащим. Тут поговорит, там послушает...
Так по-тихому заказчиков и находила.
Жили они, по большому счёту, безбедно, а чтобы не навлечь на себя людскую зависть да интерес к их колдовскому занятию, постоянно переезжали с места на место.
– Ты, Сонька-то, замуж не собираешься, что ли? О любви о детках не мечтаешь? – только однажды поинтересовалась Фалея.
– Нет! – уверенно отрезала Бегельман. – Это – не моё! Я, Фалея, хочу выучиться и на весь мир прославиться! Колдовство – это одно, а наука – это совсем другое! Хочу пауков изучать! Понять побольше про их целительные свойства! Никто ведь этим не занимался. Первая буду! Эх! Скопить бы денег... Да не стариться!
Не врала Сонька, давно задумала она жить долго, да при этом старости не бояться. Мечтала накопить много денег и переехать в красивый город. Хотела выучиться и профессию обрести. Ведь при нынешней власти их за колдовское ремесло и к стенке поставить могут. Ей одна клиентка про аресты такого понарассказывала, страх, да и только!