— А как это, когда тебя душат? — полюбопытствовала Аманда.
— Ужасно неприятно, — ответила Вирджиния, — и если б я знала, что в результате буду вот так околачиваться, то вела бы себя благоразумней.
— Как жаль, — вздохнула Аманда, — а я думала, хоть вы сможете рассказать мне о рае…
— О рае? А зачем вам?
— Да, видите ли, я, наверно, скоро попаду туда и хотела бы узнать хоть что-нибудь…
— О Господи! — воскликнула Вирджиния, еще шире раскрыв глаза от удивления.
Аманда не поняла реакции Вирджинии — ведь попасть на небо казалось ей стремлением очень разумным.
— Бедняжка, — сострадательно вздохнула Вирджиния.
— Но почему же? — спросила Аманда немного раздраженно.
— Видите ли, исходя из моих личных наблюдений, я бы не очень-то спешила туда…
— Так ты была там?! — от волнения Аманда перешла на «ты».
— Да пробежалась немного, но не везде, конечно, — призналась Вирджиния.
— Ну, рассказывай, рассказывай поскорее!
Вирджиния задумалась.
— Сперва, — начала она, — я попала в восточное отделение. Там все необыкновенно роскошно — как в цветном кино. Все женщины носят прозрачные шаровары, чадру и массу драгоценностей. А мужчины все бородатые и в чалмах, и вокруг каждого толпа женщин, будто они хотят получить автограф. На самом же деле автографами тут и не пахнет. Время от времени мужчина выбирает из толпы какую-нибудь красотку (но, конечно, не тебя) и с ней удаляется, а тебе приходится искать другого, вокруг которого своих баб полно, и они злятся, если втискиваешься в их толпу. Ужасно обидно получается.
— И это все? — спросила Аманда разочарованно.
— Более или менее. Ну, можно еще, конечно, кушать рахат-лукум.
— Но ведь это совсем не то, что я думала! — прервала ее Аманда.
— Видишь ли, там есть и другие отделения. Вот в скандинавском, например, все совершенно по-другому. В этом отделении все время уходит на то, чтобы бинтовать и промывать раны героям да еще варить им бульон. Хорошо тем, у кого есть хоть какое-нибудь медицинское образование, а по мне так там слишком много крови. К тому же эти герои — те еще типы, даже не взглянут на тебя. Они или хвастаются своими подвигами, или лежат пластом, а то вскакивают и отправляются получать новые раны. Такая тоска!
— Это ведь совсем не то… — начала было Аманда, но Вирджиния продолжала:
— Однако самая отчаянная скука — в отделении нирваны. Сплошь одни интеллектуалы. Женщин туда вообще не пускают, даже вывеска висит на стене, но я все-таки заглянула через забор. А там…
Но Аманда решительно прервала ее.
— Когда я говорю о рае, — сказала она, — я имею в виду тот самый обыкновенный рай, о котором нам рассказывали в детстве, но никогда толком не объясняли, как он выглядит.
— Ах, этот… — протянула Вирджиния разочарованно. — Но, милочка, там все так чопорно, что ей-богу не советую. Сплошь хоровое пение псалмов. Конечно, все в наилучшем стиле, но уж слишком серьезно. И музыка однообразная — одни трубы и арфы. И все ходят в белых платьях. Все ужасно, как тебе это сказать, антисептично? Нет, аскетично! А потом, у них там закон, запрещающий жениться, представляешь? Поэтому никто даже не осмеливается пригласить тебя после концерта в кафе — боятся, что их арестуют. Святым, конечно, все это очень нравится… — тут она остановилась. — А ты часом не святая?
— Н-не думаю, — ответила Аманда не слишком уверенно.
— Ну, если нет, то я искренне не советую тебе туда соваться.
Вирджиния продолжала свой рассказ. Аманда слушала ее с растущей тревогой. Наконец не выдержала:
— Неправда все это, неправда! — закричала она. — Ты нарочно так говоришь, чтобы испортить мне настроение. Я так радовалась, что попаду на небо, а теперь… Это просто подло и жестоко с твоей стороны. — На глаза Аманды навернулись слезы.
Вирджиния смотрела на нее молча. Затем снова заговорила:
— Но, Аманда, дорогая, ты же просто ничего не понимаешь. Ведь все, что я тебе рассказала, весь этот рай — он только для мужчин, а для женщин — это же сущий ад! Не знаю почему, но до сих пор никто так и не удосужился спроектировать рай для женщин. Честно говоря, я бы на твоем месте держалась подальше от этого мужского рая. Между нами девочками говоря…