Уилбер взглянул наверх. Наверху, над дверью одновременно сооружались три небольшие паутины. И во всех трех усердно трудились Шарлоттины дочки.
— Правильно ли я понимаю, — начал Уилбер, — что вы приняли решение жить здесь, в амбаре, и что у меня будет теперь целых трое друзей?
— Да-да, все так, — последовал ответ.
— А как вас зовут? — Уилбер дрожал от радости.
— Я скажу, как меня зовут, — ответила первая маленькая паучиха, — если ты скажешь, отчего ты так дрожишь.
— Я дрожу от радости, — признался Уилбер.
— Тогда меня зовут Радость, — сказала паучиха.
— А с какой буквы начиналось второе имя моей мамы? — спросила вторая паучиха.
— С буквы «А», — сказал Уилбер.
— Тогда меня зовут Аранея, — объявила вторая паучиха.
— А я как же? — спросила третья. — Выберите мне, пожалуйста, какое-нибудь красивое имя, чтоб было не слишком длинное, не слишком замысловатое и чтобы не звучало по-дурацки.
Уилбер погрузился в глубокое раздумье.
— Может быть, Нелли? — предложил он.
— Чудесное имя. Мне очень нравится, — сказала третья паучиха. — Можешь звать меня Нелли. — Она ловко закрепила круговую нить на следующем лучике паутины.
Счастье переполняло Уилбера. Он подумал, что по такому случаю необходимо сказать речь.
— Радость! Аранея! Нелли! — начал он. — Добро пожаловать в амбар. Для своей паутины вы выбрали благословенный дверной косяк. Думаю, я вправе сказать вам, что я был глубоко привязан к вашей матери. Я обязан ей жизнью. Она была выдающейся личностью, красавицей, преданным другом. Память о ней я навсегда сберегу в своем сердце. Дочери Шарлотты! Я клянусь вам в верной дружбе на вечные времена!
— Я тоже клянусь, — сказала Радость.
— И я тоже, — сказала Аранея.
— И я, — сказала Нелли, которой только что посчастливилось поймать небольшого комара.
Это был радостный день для Уилбера. А за этим днем последовала еще целая вереница счастливых и спокойных дней.
Время шло, проходили месяцы и годы, а Уилбер всегда был окружен друзьями. Ферн, правда, почти перестала заглядывать в амбар. Она повзрослела и считала, что только глупым малышам интересно сидеть возле поросячьего загончика на скамеечке для дойки. Но Шарлоттины дети и внуки, а потом и правнуки год за годом плели паутину все в том же дверном проеме. Каждую весну на смену старому поколению вылуплялись новые паучата. Большинство из них разлеталось на воздушных шариках. Но два или три паучка оставались в амбаре, чтобы их дом в дверном проеме всегда содержался в порядке.
Мистер Зукерман преданно заботился об Уилбере до конца его дней. Уилбера частенько навещали друзья и поклонники — все помнили его блестящую победу и загадочное происшествие с паутиной. Жизнь в амбаре была так хороша — и ночью, и днем, и зимой, и летом, и весной, и осенью, и в ненастные дни, и когда светило солнце. Уилбер был уверен, что его чудесный теплый амбар — самое лучшее место на свете: тут гомонят гуси, одно время года сменяет другое, пригревает солнышко, снуют ласточки, возятся крысы, невозмутимые овцы живут под боком. Здесь пауки дарят свою любовь, здесь пахнет навозом, и все так изумительно прекрасно.
Уилбер всегда помнил Шарлотту. Как ни любил он ее детей и внуков, все-таки никто из молодых пауков не сумел занять Шарлоттино место в сердце Уилбера — оно навеки принадлежало ей одной. Никто не мог с ней сравниться. Не всякому посчастливится встретить в жизни настоящего друга, да к тому же еще и наделенного даром слова. И то, и другое Уилбер нашел в Шарлотте.