Самой кошмарной подробностью из всех, что я разглядел, пока оно подбиралось всё ближе, было то, что на нём тоже имелись паразиты, мириады крохотных точных подобий, кишащие так, что самый облик твари бурлил, словно кипящая вода.
В ту минуту, в одной из версий неисчислимых вероятностей, когда та тварь доползла до нас, когда она коснулась меня, Морж Стивенс, мой дорогой близкий друг, партнёр и наставник стремительно рванулся вперёд, бросив меня там на погибель, как в старом анекдоте про парня, который берёт своего хромого друга на прогулку по опасному району и поясняет: «Мне не нужно перегонять грабителей. Мне нужно только перегнать тебя».
Гнусное предательство! Все те видения, приключения, истории, притязания и заверения в дружбе служили лишь тому, чтобы сделать меня наживкой, отвлечением, а он смог бы удрать, прямиком к тому самому неописуемому великолепию, к которому стремился.
Но в другой версии, которая, по-моему, более истинна, как только первая из тех отвратных конечностей чуть скользнула по нам, перед тем, как уйма извивающихся бледных пальцев сумела крепко ухватиться, мой товарищ испустил вопль изумления и омерзения, схватил меня за запястье и сдёрнул с нити, по которой мы поднимались и мы снова падали через вселенную в бесконечную бездну, пока вокруг нас во все стороны тянулись мириады размётанных огненных паутинок; и меня посетило грандиозное видение, которое не покидает меня ни на миг и преследует даже в наркотическом сне — вся беспредельность времени и пространства, целиком заражённая, кишащая паразитами, которых большинство людей просто не видит, которые несметными скопищами рыщут повсюду вокруг нас, в воздухе, в земле, в стенах наших построек, даже в самых камнях, извивающиеся и ползающие, всегда готовые нахлынуть и пожрать всех нас.
Меня это невероятно, до ужаса тревожило, и тогда и сейчас, но разве вы можете назвать меня безумным? Сам я говорил это сотню раз, но вы не должны соглашаться со мной! Слушайте! и заметьте, как здраво, как спокойно я рассказываю вам остальное…
Мы выпали прямо из воздуха, но не внутрь книжного магазина «Безголовый Шекспир» и не на сиденья во мчащейся машине — ведь машина была разбита и уничтожена, как я уже упоминал — а в запущенную и захламлённую квартиру в трущобном районе какого-то города на северо-востоке. Я не так уж внимательно осматривался вокруг, поэтому только впечатления. Яркий свет снаружи. Когда грохотал поезд надземки, всё это место дребезжало. Я заметил кучи всевозможного мусора, у одной стены громоздились коробки для документации, набитые высыпающимися бумагами, книгами, рукописями, письмами, и старыми рекламными рассылками, слоем по щиколотки, в мойке гора немытой посуды, всё это место кишело паразитами и я каким-то образом понял, что это сердце, исходная точка, где все мечты, вероятности и завораживающие чудесные байки Уолтера Стивенса (или как его звали на самом деле), рассыпались, словно карточный домик, на осколки лжи. Они не были правдой тут, в этом, отрезанном от бесконечности, месте. Сейчас это давало один-единственный повод для надежды, поскольку, если здесь, в этой единственной реальности, ничто из произошедшего ранее не являлось правдой, тогда ужасы, что последовали за нами сюда из той, бесконечно пронизанной беспредельности, тоже не могли быть правдой и, возможно, только возможно, если мы просто оставим всё это и переведём дух, то сумеем жить дальше.
Но это было не так-то просто. Если бы расколотить о голову тарелку-другую и дурашливо покричать, и это всё бы переменило; если бы…
Это было не так-то просто. Тут, вместе со мной, в своей собственной квартире, находился Морж и он плакал, пока запирал двери и окна, а потом начал поливать скопившийся хлам бензином из канистры.