Следователь: Какие факты преступной деятельности Коллонтай Вам известны?
Дыбенко: В 1918 году после суда надо мною и снятия с поста наркома Морских Сил, я через ЦК КП (б) Украины был направлен на подпольную работу на Украину и в Крым. При вербовке мне была показана немецким офицером Крейценом записка и телеграмма за подписью Коллонтай о том, что я буду освобожден.
Следователь: Как попала телеграмма и записка Коллонтай в Крым в тюрьму? Дыбенко: По возвращении в Москву, я спросил об этом у Коллонтай, т. к. меня крайне удивило это обстоятельство. На мой вопрос о ее записке и телеграмме. Коллонтай ответила, что для моего спасения она действовала не только через Советское правительство, но и через немецкое посольство. При этом Коллонтай, как мне рассказала, использовала свои связи у немцев и в частности своего давнего знакомого — немецкого офицера, с которым она познакомилась, еще проживая в Берлине в эмиграции до революции 1917 года. Этот офицер, по ее словам, был социал-демократ.
Следователь: Какой характер связи Коллонтай с немцами?
Дыбенко: Так как я сам уже был завербован немцами, мне показалось подозрительным эти связи Коллонтай. Я спросил ее, не давала ли она каких-либо обязательств немцам. Коллонтай смутилась, обругала меня и ответила, что она готова для меня на любую жертву. Однако о подробностях и мерах, принятых ею к моему освобождению она говорить со мной не считает возможным. В этот период я почти все время был на фронтах и с Коллонтай встречался редко. Снова вернулись мы к разговору об ее отношении к немцам в 1921 году, когда я учился в Москве в военной академии и вместе с Коллонтай примыкал к «рабочей оппозиции». После разгрома «рабочей оппозиции» на Х-м съезде партии Коллонтай, входившая в группу «рабочей оппозиции» была долгое время не у дел и проявляя крайнее озлобление против ЦК и Ленина. Когда я заговорил с ней в этот период о ее перспективах, Коллонтай заявила мне, что она была бы счастлива, если бы ей удалось уехать за границу. Тут же она рассказала, что у нее за границей есть свои связи, которые бы поддержали ее морально и материально.
Следователь: О каких связях за границей говорила Коллонтай?
Дыбенко: Я ухватился за фразу Коллонтай о ее заграничных связях и стал требовать от нее полной откровенности. Я говорил ей, что поскольку мы являемся самыми близкими людьми, она должна доверять мне и что меня обижает ее скрытность. Я напомнил Коллонтай обстоятельства моего освобождения немцами в 1918 году и спросил, не о немецких ли связях говорит сейчас. Коллонтай после некоторых колебаний и раздумий, призналась мне, что немецкий офицер, с которым она познакомилась в Берлине и о котором она мне рассказывала в 1918 году, является сотрудником германской контрразведки. Это свое знакомство она использовала для моего освобождения. Коллонтай добавила при этом, что «ее немецкие друзья» в любое время окажут мне поддержку. Я задал ей вновь вопрос: «Значит, ты связана с немецкой контрреволюцией?» Коллонтай ответила, что она по этому поводу говорить со мной не хочет и не может, что я и сам должен понимать. И на этом она разговор прервала. Сколько потом я не пытался выяснить подробности ее связей с немцами, мне это не удалось, т. к. Коллонтай по этому вопросу говорить категорически отказывалась. Исходя из этого, я ей о вербовке меня немцами, говорить не стал".
На допросе 15 мая 1938 года П.Е. Дыбенко уже сам неожиданно заявляет: "Я хочу сделать официальное заявление о контрреволюционной деятельности моей бывшей жены Коллонтай!"
Следователь на это отвечает, что сейчас Дыбенко допрашивают по другой теме, но Дыбенко настаивает на своем заявлении и следователь уступает. Здесь, как говорится, комментарии излишни…
Из допроса 15 мая 1938 года:
"Дыбенко: Целью всех стремлений Александры Коллонтай было тайно уехать и остаться навсегда за границей. В 1922 году Коллонтай была назначена полпредом в Норвегию. Перед отъездом она приехала в Одессу, где я в то время командовал 51-й дивизией, и прожила у меня месяц. В разговорах со мной она говорила. Что постарается, используя свое положение полпреда СССР, устроиться за границей так, что в случае если ее будут отзывать на постоянную работу в СССР, не возвращаться. А остаться за границей навсегда. При этом Коллонтай обычно добавляла: «Мне бы только тебя вытянуть за границу и все будет в порядке». Уезжая в Норвегию, Коллонтай взяла с собой в качестве сотрудника полпредства вторую жену своего бывшего мужа — генерала Коллонтай — Марию Игнатьевну Коллонтай, которая в 1923 году вышла замуж за какого-то норвежца в Осло. Затем Коллонтай добилась и перевода в Германию своего сына с семьей, работавшего в Германии в одной из немецких фирм. В 1923 году по ходатайству Коллонтай и моему, я получил разрешение и так же выехал в Норвегию к Коллонтай.