29 октября. За чаем изволил разговаривать со мною о вчерашнем маскараде и сказывал мне, между прочим, какие у него были разговоры с В[ерой] Н[иколаевной]. Он называл ее вчерась червонной десяткой, подавая тем знать, что она многим отдает свое сердце. Она говорила, что одно только имеет и, следовательно, дать его не может более как одному. Государь цесаревич спрашивал у нее: Отдано ли ж сие сердце кому или нет?
И как она сказала, что отдано, то изволил спрашивать: Далеко ли оно теперь? Она сказала, что не далеко. Его высочество изволил спрашивать, что если бы он ее кругом обошел, то нашел ли бы ее сердце? Говорила она, что оно так к нему близко, что и обойтить нельзя и проч. Так-то знай наших: в какие мы вошли нежные аллегории! […]
3 ноября. Мы за столом разговаривали по большой части о женитьбе, о женихах и невестах. Его высочество изволил просить меня, чтобы я поскорее женился. Я смеючись ответствовал, что за мною дело не станет, лишь бы была невеста. […]
11 декабря. Рассказывал мне государь цесаревич, как ему было весело, когда изволил быть на даче у обер-маршала Сиверса: там была любезная его Вера Николаевна. Изволил сказывать, что много танцевал с нею и разговаривал. Говорил-де я ей, чтоб я всегда хотел быть вместе с нею… Как назад ехали, то она ехала в салазках перед его высочеством. Тут, оборачиваясь, друг другу поцелуи бросали.
Внешность
Из воспоминаний Федора Гавриловича Головкина:
Павел, который был так безобразен, родился красавцем, так что лица, видевшие в галерее графа Строганова его портрет, где он в возрасте семи лет изображен в парадном орденском костюме, рядом с портретом императора Александра I в том же возрасте и в том же костюме, спрашивали, отчего у графа Строганова один и тот же портрет встречается два раза. […] Несмотря на то что он лицом был очень некрасив, над чем он сам посмеивался, он так хорошо умел себя держать, что отнюдь не казался простым и был настолько сдержан, что как будто ничему не удивлялся.
Из врачебного освидетельствования великого князя Павла Петровича за 1768 г., проведенного английским врагом Томасом Димсдалем:
Росту среднего, имеет прекрасные черты лица и очень хорошо сложен. Его телосложение нежное, что происходит, как я полагаю, от сильной любви к нему и излишних о нем попечений… Несмотря на то, он очень ловок, силен и крепок, приветлив, весел и очень рассудителен, что нетрудно заметить из его разговоров, в которых очень много остроумия.
Из дипломатической депеши прусского посланника Виктора Фридриха фон Сольмса:
Хотя он невысокого роста, но очень красив лицом, весьма правильно сложен, разговоры и манеры его приятны, чрезвычайно учтив, предупредителен и веселого нрава. Под этой прекрасной внешностью скрывается душа превосходнейшая, самая честная и возвышенная и, вместе с тем, самая чистая и невинная, которая знает зло только с отталкивающей его стороны и вообще сведуща о дурном лишь насколько это нужно, чтобы вооружится решимостью самому избегать его и не одобрять его в других. Одним словом, невозможно довольно сказать в похвалу великому князю.
Из «Записок» Дарьи Христофоровны Ливен, в юности состоявшей фрейлиной императрицы Марии Федоровны:
Павел был мал ростом. Черты лица имел некрасивые за исключением глаз, которые были у него очень красивы; выражение этих глаз, когда Павел не подпадал под власть гнева, было бесконечно доброе и приятное… Хотя фигура его была обделена грациею, он далеко не был лишен достоинства, обладал прекрасными манерами и был очень вежлив с женщинами; все это запечатлевало его особу истинным изяществом и легко обличало в нем дворянина и великого князя.
Характер
Из дневника Семена Андреевича Порошина:
1764 г.
24 сентября. Его высочество, будучи живого сложения и имея наичеловеколюбнейшее сердце, вдруг влюбляется почти в человека, который ему понравится; но как никакие усильные движения долго продолжаться не могут, если побуждающей какой силы при том не будет, то и в сем случае оная крутая прилипчивость должна утверждена и сохранена быть прямо любви достойными свойствами того, который имел счастье полюбиться. Словом сказать, гораздо легче его высочеству вдруг весьма понравиться, нежели навсегда соблюсти посредственную, не токмо великую и горячую от него дружбу и милость. […]