В армии сержант проникся ко мне видимо из-за того, что я был единственным, кто отражал как-то любовь к поэзии, всему красивому. Я уже упоминал, что этот сержант в армейские годы пробудил во мне еще более сильную любовь к литературе и искусству. Ему было больше не с кем общаться на возвышенные темы, и именно поэтому весь взвод шел чистить от снега плац, а мы сидели с ним и пили чай. За это, разумеется, меня весь взвод опять же недолюбливал. Но в армии есть подлое слово «приказ». Поэтому ты постоянно должен либо выполнять приказ, даже чувствуя, что это подло, либо не выполнять и тупо физически от этого очень страдать. Третьего варианта не было вовсе. Зато после того, как ты выходишь из армии… из этой школы подлости, ты понимаешь, что наверно на свете нет ничего, что могло бы тебя очень сильно огорчить.
Карьера
После службы я переехал в Ленинград.
Когда я еще в двадцать один год решил стать артистом, в Ленинграде с моей фамилией был очень известный певец – Олег Кваша, а в Москве – актер Игорь Кваша. Мне показалось, что как-то слишком много людей с такой фамилией на метр квадратный. И я понимаю, что все достали бы меня одним и тем же вопросом, родственники мы или нет? Я еще тогда не знал, что существует город Кашин, я тогда даже не знал, что фамилия Кашин вообще существует на самом деле. Я просто где-то однажды услышал, что остались всего два по-настоящему русских слова: это каша и сено. И подумал, почему бы мне не изменить немножко, тем более что «каша» звучит довольно здоровым и питательным словом.
Итак, я переехал в Ленинград и начал играть на саксофоне на улице. Кстати, еще до армии в самолете, когда я как раз летел за саксофоном в Петербург, рядом со мной сидела красивая девушка, для меня тогда уже очень взрослая: ей было лет двадцать шесть, наверно, а мне меньше восемнадцати. Так вот она взяла мою руку и сказала, что я стану известным на всю страну, и даже больше, чем на всю страну. Я почему-то это запомнил, однако когда я играл на саксофоне после армии в Петербурге, я не думал об этом: Ленинград был таким волшебным! Это было то постсоветское время, когда Горбачев всю эту шарманку развалил, и все в нищете, в абсолютном непонимании, что происходит, стоят с талонами в очередях на еду, а в Петербурге фарцовщики бегают в каких-то космических кроссовках, эти финны-иностранцы. И ты просто ходишь там, как собака в цирке, а вокруг все шевелится и блестит, и ты даже не понимаешь, что это такое, но тебе хочется быть частью этого. А там еще и ленинградское телевидение, которое тогда было самым модным на всю страну, оно было действительно каким-то свежим и свободным. Я помню была передача «Кружатся диски» с Максимом Леонидовым – ее смотрели абсолютно все. Потом появился «Музыкальный ринг», где соревновались все звезды: Сергей Курехин, Борис Гребенщиков, группа «Браво», «Секрет» и многие другие… И это было невиданно до толе. А так как у меня не было прописки и, соответственно, талонов на еду, меня не могли взять никуда на работу. Да, меня хотели взять на телевидение, чтобы я писал музыку, и, помнится, еще куда-то, но узнавая, что у меня нет прописки, все это заканчивалось. Так что единственным способом зарабатывать деньги, было играть на саксофоне. И, надо сказать, мы были первой профессиональной уличной компанией, командой, которая зарабатывала действительно очень большие деньги по сравнению даже с петербуржцами. Ко мне через полгода из Костаная приехали Витя Бондарюк, Саша Кнаур, и Дима Копотилов… И Копотилов с Бондарюком в то время были такими шустрыми парнями! Они быстро сообразили, что те произведения, которые я играю на улице, не приносят много денег, что нужно играть Одесские песни – сегодня это назвали бы шансоном. И действительно, Бондарюк так классно подделывал одесский акцент! Он говорил: «Привет вам из Одессы!» И все петербуржцы начинали верить тому, что мы одесские парни. Мы зарабатывали какие-то невероятные большие деньги, даже придумали первые ноу-хау, как больше зарабатывать денег: например, кто-то из этих ребят сказал, что неправильно играть одни хитовые песни, нужно петь одну хорошую песню и одну скучную, потому что когда мы запруживаем переход, а переход наш был от Пассажа к Гостиному Двору. Когда мы запруживаем, мало того, что мы мешаем людям проходить и нас милиция тревожит, так мы еще и не даем людям, которые из последних рядов смотрят, подойти к кофру и бросить деньги. Поэтому нужно, чтобы люди приходили, послушали одну песню, на второй бросали деньги от счастья, а на третьей песне начинали скучать и уходили бы… С задних рядов к тому моменту только подходили бы и успевали понять, что происходит, как мы заиграли бы новую хитовую песню… И вот так, как бы немножко унижая себя как артистов, мы стали зарабатывать на порядок больше денег. Потому что тщеславие, конечно… Потом я понял, что в жизни, избыточное тщеславие мешает зарабатывать много денег.