Председатель сельсовета Т. С. Морозов
– Эти удостоверения, – проговорила учительница, – председатель сельсовета продаёт врагам… Сосланным кулакам с Кубани. Мне сказал об этом Павлик… – Она помедлила и тихо прибавила: – Поймите, как тяжело Павлику: ведь председатель – его отец!
Дымов поражённо взглянул на мальчика. Павел стоял, покачиваясь, закрыв глаза. Он ничего не смог сказать – рыдания душили его.
Старый, седой коммунист Дымов вдруг почувствовал на своих ресницах слёзы. Он обнял мальчика, торопливо гладил его по голове, по мокрой спине и глухо говорил:
– Не надо, Паша… Ну не надо… Не плачь… Ты… Ты ведь настоящий пионер!
…Прошёл месяц! Как-то к Татьяне пришли дед Серёга и Данила.
– Здравствуй, дедуня, – нерешительно сказал Павел.
Дед не ответил, даже не посмотрел на внука. Данила процедил сквозь зубы:
– С коммунистами не разговариваем! Отца в тюрьму засадил!
Дед в упор смотрел на Татьяну из-под нависших белых бровей:
– Мужа теперь у тебя нету… Я за старшего остался. Слышишь, Татьяна? Как сказал, так и быть должно! Надо наши хозяйства соединить, а забор меж нашими дворами уберём.
Она молчала.
– Отвечай, невестка!
– Не знаю… – чуть качнула она головой.
Павел проговорил негромко:
– Скоро в деревне колхоз будет… Мы в колхоз вступим.
Дед Серёга тяжело качнулся, кашлянул:
– Как же, Татьяна?
Все смотрели на неё, ожидая решающего слова. И она сказала тихо, сделав чуть заметное движение головой в сторону Павла:
– Ему видней. Он теперь за хозяина остался.
– Н-ну… – выдохнул дед. – С голоду подохните!
Он круто повернулся и, стуча палкой, вышел вон.
Татьяна сидела неподвижно, прижимая к себе младшего сына – четырёхлетнего Романа. Как жить? Разве по силам одной кормить и одевать детей! Паша, правда, подрастает, помогает уже по хозяйству, но ведь всё равно и он ещё мальчонка. Ах, Паша, Паша!..
Внезапно она встрепенулась. В открытые двери из синих сумерек донёсся пронзительный крик. Она выбежала на крыльцо. У забора Данила бил кулаком наотмашь вырывающегося Павла.
– Стой! – закричала она. – Стой, проклятый!
Данила отпустил мальчика, влез на забор.
– Я ещё не так твоего пионера… – Он не договорил и спрыгнул с забора.
…Ночью Павла разбудил плач Романа. Умаявшаяся за день мать крепко спала – не слышала.
– Ромочка, ну спи… Ну спи ж, братик…
Федя, свесившись с печи, смотрел в окно.
– Паш, глянь, что там?
За забором двигались какие-то тени. Павел неслышно спустился с крыльца, прильнул к щели забора. Во дворе деда Серёги фыркали лошади. Трое – дед Серёга, Данила, Кулуканов – снимали с телеги полные мешки, поспешно таскали их в сарай.
– Паш, а кони-то кулукановские! – услышал он за спиной. Оглянулся – рядом на цыпочках вытягивался Федя.
– Чего ты пришёл?
– А ты побежал, и я тоже…
– Ступай спать, братка!
Федя послушно ушёл. Павел всматривался: «Что бы там могло быть? Прячут зерно в яму! У деда столько хлеба нет. Ясно – зерно кулукановское. Сгноить хлеб хотят, лишь бы не дать государству, народу…»
Данила возвращался из сарая, остановился, будто в раздумье, и вдруг сделал скачок к забору.
– Подглядываешь, коммунист! – грохоча досками, он взобрался на забор. – Если скажешь кому, не сносить тебе головы!
– Не пугай, – спокойно отвечал Павел, – не боюсь! Не для того я красный галстук надевал!
Он неторопливо ушёл в избу.
Дед Серёга и Кулуканов неподвижно стояли посреди двора, расставив ноги. Наконец Кулуканов сорвался с места, схватил деда за плечи, затряс. Голос его шипел и срывался:
– Если какого уполномоченного из райкома присылают, не страшно: сам приехал – сам уедет. А тут свои глаза! Под боком! От них никуда не скроешься!
– Убью! – тихо и чётко сказал дед.
Кулуканов повернулся к Даниле:
– Я тебе деньги давал… И ещё дам! Закрыть навсегда надо его глаза, Данилушка! Нет от него спасения! Это он со своими босяками-пионерами всю Герасимовку лозунгами про колхоз заклеили! И на мои ворота плакат повесили: живёт, мол, здесь зажимщик хлеба! Закрой ты его глаза, бога ради, Данилушка!
…На болоте созрела клюква. Стайками и в одиночку на болото бегали герасимовские ребятишки, возвращались с полными корзинами и оскоминой на зубах.
В воскресенье рано утром третьего сентября ушли на болото по ягоды Павел и Федя.
Запыхавшись, Данила прибежал в избу к деду:
– Выследил я его… Ушёл на болото, за клюквой.
Дед истово перекрестился.
– Данила, – сказал он тихо, – возьми его…
– Кого? – так же тихо спросил Данила.
– Нож! – вскрикнул дед, морщась.
Данила стучал зубами.
– Он… не один пошёл…
– С кем?
– С Федькой. Выдаст Федька.
Дед вздрогнул.
– Обоих! Ну, ступай же! Чего стоишь, собачий сын?! Стой! Я с тобой пойду!..
…Усталые мальчики возвращались домой. Федя всю дорогу тараторил о всякой всячине. Павел шёл задумавшись, отвечал рассеянно.
– Паш, а кто быстрей: волк или заяц?