Правильно, никогда.
Потому что такие члены выпадают один на миллион.
— Ты его сейчас совсем съешь, — Костик несильно дёрнул меня за локоть.
Я посмотрел на него, приподняв брови. Конечно, Костик мог ревновать. Только смысл? Всё равно всё останется как прежде. Костик это понимал, я это понимал, тогда к чему одёргивания? К тому же Костик никогда не возмущался по поводу моих непостоянных увлечений. Так с чего вдруг сейчас начинает? Я поморщился и отодвинулся от него, но Костик впился пальцами в мою ногу под столом и тихо прошипел:
— Ты понимаешь, что подставляешь его? Тебе-то плевать: все в курсе, что ты трахаешься с парнями налево и направо. А ему что прикажешь делать? Он даже тёлку ни разу не трахнул, чтобы быть уверенным в том, что гей.
Костик был отчасти прав. Но я уже завёлся, потому снова уставился на Гошку, намеренно в дальнейшем игнорируя Костика. Костик вскоре перестал приставать ко мне с нотациями — видимо, обиделся. Ну и хрен с ним. Пусть обижается, у меня больше свободы действий.
И когда мы вышли из кафе всей гурьбой, я поспешил воспользоваться свободой по полной и навязался к Гошке провожатым.
— Я и сам могу дойти, вообще-то, — сказал он, настороженно косясь на меня, когда мы шли к остановке.
— Можешь. Но нам всё равно в одну сторону.
— Ты живёшь на другом конце города, я знаю, — он посмотрел на меня таким взглядом, в котором ясно читалось: «Я не совсем идиот». Конечно, не совсем. Чуть-чуть только.
— Я в гости к родителям. Они в твоём районе живут, — и, быть может, это было правдой. Может, родители действительно жили рядом с ним, потому что я понятия не имел, где Гошка обитает. Я вообще о нём мало знал, кроме того, что его предки развелись, отец умотал куда-то заграницу и Гошка остался жить с матерью и бабкой. Я бы и этого не знал, не посиди пару раз на паре психологии с Женькой Смирновой, у которой, кажется, целая база данных была на каждого из студентов универа.
Когда мы подошли на остановку, Гошка мрачно спросил:
— Ты теперь не отвяжешься от меня?
— А ты хочешь, чтобы отвязался? — искренне удивился я.
Даже в темноте было видно, что Гошка покраснел и заметно стушевался, вновь отвёл взгляд и запихнул руки в карманы куртки. Я, пользуясь тем, что на остановке пусто, на мгновение прижался к нему и положил руку на пах.
— Я не хочу отвязываться, пока не научу тебя. И не получу сам удовольствие. Ну или пока ты не поймёшь, что не гей. Хотя это уже вряд ли.
— Вряд ли я не гей?
— Да. Если тебя сразу не стошнило, когда я у тебя в рот взял, то можно сделать кое-какие выводы, — уверенно кивнул я. Кое в чём я всё же разбирался. И в том, что Гошка как минимум бисексуален, я был уверен. — Будь ты просто девственником-гетеро, то по морде я бы точно отхватил.
Гошка заткнулся и молчал до тех пор, пока не подошёл полупустой автобус. Мы сели в самом конце, под тусклыми лампочками, которые к тому же ещё и моргали периодически.
— То есть я гей, по-твоему?
— Этого я тоже не говорил. Пока не попробуешь секс с обоими полами, не узнаешь наверняка. Если на девку тебя стошнит или вообще не встанет, тогда можно сделать определённый вывод. На девок-то встаёт?
В автобусе, кроме нас, была какая-то парочка почти сразу за водителем, уснувший мужчина, уткнувшийся лбом в сидение впереди, женщина с громко шелестящей газетой, которую наверняка невозможно было прочитать из-за тусклого освещения, а в углу сидела выкрашенная в рыжий цвет девчонка в наушниках, из которых раздавалась адская музыка. Разобрать слов было невозможно, только шум. Даже ритма не было. Я скосил на неё глаза и недовольно поморщился: терпеть не могу, когда так слушают музыку. Плевать, что она оглохнет, мне это попросту мешает.
Гошка завозился справа от меня и сконфуженно сказал:
— Не видел девку вживую так, чтобы встало.
— Ну, блин, порно же ты смотришь?! — кажется, я сказал это слишком громко, потому что тётка впереди нас обернулась и посмотрела то ли с интересом, то ли с укором. Из-за света было не разобрать.
Гошка совсем смутился, а я внутренне возликовал. Его стеснение меня странным образом только подстёгивало, и я с ещё большим интересом на него уставился:
— Ну?
— Смотрю, — выдавил он.
— И? — почему из него каждое слово приходилось вытягивать? Смущение нравилось, неразговорчивость — раздражала. Что в порно-то такого? Все его смотрят. А те, кто говорит, что не смотрит, нагло брешут.
— Ну вставало, — неохотно признался Гошка, и я ликующе ударил его по плечу.
— А как парни долбятся, смотрел?
— Смотрел, — Гошкин взгляд был направлен вниз и изучал с каким-то ненормальным любопытством расшарканный пол автобуса.
— И?
— Тоже вставало, — совсем тихо сказал он, а я совсем расслабился и едва сдержался от смеха — облегчённого. Теперь дело пойдёт куда лучше.
— Ты это, — сказал я, — не переживай из-за таких вопросов. Я хочу помочь тебе определиться или хотя бы начать определяться. А то в двадцать лет не комильфо ходить с такой елдой и не пользоваться ей по назначению. Как вообще так получилось-то, что ты оказался не у дел?
Гошка нервно зачесал шею, расстегнул куртку и буркнул:
— Страшно.
— Что страшно-то? — а вот это уже было странным.
— Я читал в интернете, что когда большой, то девушкам больно.
В этом он был прав. Я задумался. Конечно, могу предложить свою помощь, но пока рано. Не согласится. Впрочем, по крайней мере, удалось выяснить кое-что важное и ценное. Как минимум, Гошка трезво оценивает свои размеры и будет аккуратен в случае чего. А случай обязательно наступит, только позже, когда я подберусь к Гошке ещё ближе, чтобы он перестал так зажиматься, а мне не пришлось словно клещами слова из него вытягивать.