— Может, она сняла браслет или жучок отцепился во время похищения?
— Я знаю, что ты умный, Алек. Не признать это просто глупо… Но не думай, что все вокруг тебя болваны! Я проверил комнату, каждый сантиметр, даже паркет вскрыл.
— Как такое возможно?
— А мне почем знать? Это ты у нас великий детектив… Чертовщина — другого ответа не знаю.
— Алекса, я даю тебе слово: мы найдем ее. Я продам душу дьяволу, но приведу ее к тебе. Живой!
— Думаешь, есть что продавать? Тебя заботит только твоя жизнь. Знаешь, я уверен, что, не будь у тебя дочери, тебе было бы плевать на всех других детей. Ты бы давно сдался и перестал искать убийцу. Тебя волнует безопасность только своей дочери.
— Ты бредишь, Алекса!
— Неужели? А четырех солдатиков с собой ты просто так взял? Мог и сам с этим справиться. А они топтали бы четыре другие улицы. Тридцать детей или около того, смотря какой квартал… Да и какая, к черту, разница. Все равно не поможет, ничто не поможет… Короче, не нужны мне твои утешения. Когда прочувствуешь на собственной шкуре, поймешь: эту боль не заглушить.
— И ты решил пьянствовать? Вместо того, чтобы попытаться что-нибудь сделать.
— Ты пришел ко мне домой и указываешь мне, что делать?
— Нет. Пытаюсь воззвать к совести: у тебя есть Эмилия. Она нуждается в поддержке не меньше тебя — так дай ее, справьтесь с этим вместе. Как семья.
— Без тебя разберусь, отец года. Шел бы ты отсюда, подобру-поздорову. Иди и приложи все силы, чтобы потом меньше винить себя. Спокойной ночи. Хотя сомневаюсь.
Указательный палец звонко ударил по крышке бутылки, она отлетела, покатилась по крыльцу. Губы присосались к горлышку, кадык подпрыгнул дважды, лицо сморщилось от пекущей горечи. Алекса поднялся, задержав последнюю порцию во рту — будто подсознательное причинение боли. Ушел в дом, при этом — нелепый танец и пьяная жестикуляция.
Я погрузился в мысли, обдумывая сказанное им. Скрип входной двери, печальный, режущий слух голос вернул меня в реальность:
— Я подслушала вас с кухни. Не обижайся, Алек, ты же знаешь, он… не в себе. Это все алкоголь. Глубоко в душе, под маской черствости, он ценит твой приход. И я ценю еще больше: спасибо тебе. Ты многое сделал для нашей семьи, а я могу разве что молиться за вас. Кое в чем Алекса все же прав: иди и приложи все силы… Будь рядом, не отходи от нее ни на шаг. Помни, что главная защита Алисии — это ты.
— Спасибо, Эмилия.
Она крепко обняла меня. Настолько сильно нуждалась в ком-то. Я ценил ее как друга, но чувствовал мысль предательства: она похожа на Марину, даже объятьями… Я вынес это с трудом, но не смог отстраниться. Не одной ей нужно было утешение. Всем нам.
Тяжелое хриплое дыхание послышалось сзади, на расстоянии 4-х шагов. Я вырвался из объятий Эмилии, неловко повернулся. Промелькнуло в мыслях: ноги, использовать их! Удар в коленную чашечку, в корпус… Я различил внешность Второго в последний момент. Это серьезно: он стучит каблуком и вечно насвистывает. А я не заметил, почти напал… И шум двигателя, шорох колес такси тоже — Алисия приехала, он сообщил.
Нельзя отвлекаться, быть бдительным — главная задача на сегодняшнюю ночь.
Подчиненные столпились у входа, я встал с ними. Колебался, куда их отправить… Распределить по окраинам города? Или кого-то домой? Первый, кажется, дежурит уже в третий раз на неделе… Нет, мне нужны были все средства в этой борьбе. В итоге ночной пост: четыре стены дома — четыре офицера. Я внутри прямоугольника.
Первый этаж чист, осмотрел каждый угол, шкафы, кладовую — он мог пробраться, пока меня не было. Наверху — также без изменений, задвижка на дверце чердака нетронута, под моей кроватью пусто. Шорохи ткани, скрип дверцы шкафа в комнате Алисии. Переодевалась. Слишком долго, но выждал пару минут.
Я боялся входить: не знал, как отреагирую. Накричать или обнять, злиться ее глупости или радоваться невредимости? Или внешне первое, внутренне второе?
Она сделала вид, что не заметила стука, моего появления. Продолжала перебирать вещи в платяном шкафу, закрыв лицо створкой дверцы.