Нет, кто же станет отрицать очевидные факты? Выпивали, и, бывало, много выпивали. Но это лишь усугубляло интеллектуальность беседы.
- Так и будешь киснуть весь вечер? – в тот день Алина была в ударе. Короткое желтое платье почти не оставляло простора для фантазии.
- Скоро последний экзамен, - пожаловалась Валерия, как будто рассчитывала удивить подругу.
- Знаю, милая. Скоро – это не завтра, - Алина уже тогда отличалась решительным - во всем, что касалось легкомысленного отношения к жизни - характером. – Нам нужно расслабиться. Нам просто необходимо расслабиться. Мозги тоже должны отдыхать, чтобы успели выветриться результаты предыдущих экзаменов. И тогда уже, на пустую голову... Так что, пойдем-ка сегодня в ночник, попляшем.
Алина знала, к кому обращалась, поэтому заговорила о Клубе заранее. Первые десять минут Валерия отказывалась решительно. Следующие – со вздохом повторяла «посмотрим». Дальше в арифметической прогрессии от «не знаю, может быть» до «ладно, уговорила».
Когда взмокшая от непосильных уговоров Алина поднялась со стула, часы показывали девять часов вечера.
Полчаса на сборы и две девушки готовы. Алина не сочла нужным переодеваться, а Валерию вполне удовлетворило дежурное бирюзовое платье до колена с голой спиной, перекрещенной ремешками.
- Еще, слава Богу, что уговаривать тебя приходится гораздо дольше, чем ты собираешься, - как молитву повторяла Алина, пока они вышагивали к местному клубу.
Столик Алина выбрала ближе к эстраде, чтобы, упаси Боже, не засидеться. Ее расчет оправдался.
Бутылка с шампанским наполовину опустела, когда раздался голос:
- Разрешите? – короткая стрижка, джемпер в обтяжку. Накачан, подтянут, словоохотлив и уверен в себе.
Пашка – Степашка.
Разве могла Валерия ему отказать? От него веяло таким несокрушимым обаянием, что она с трудом удержалась на ногах, как только оказалась в его объятиях.
Медленный танец. Плакала певица, выкладывая на суд посетителей историю большой любви. А Валерия млела, ощущая под своими ладонями горячее тело настоящего мужчины.
- Смотрю, и глазам своим не верю, такая красота и где? Я был уверен, что всех красивых девушек ветром свободы сдуло заграницу. Ан, нет! Ошибся я. Чему рад до невозможности. Отчего, думаю, такая девушка – и не моя?
О чем он в тот вечер говорил, память не сохранила. Память сохранила образ. Безгранично обаятельный образ, к которому с глубоким внутренним удовлетворением Валерия позже прикрепила ярлык «первая любовь». Кстати, на данный момент к названию пристраивалась неутешительная концовка «и единственная».
После клуба вечер получил вполне ожидаемое продолжение.
Павел, кряхтя и жалуясь на ломоту в суставах, под дружный хохот подруг был успешно втянут в комнату. Доведя Алину шутками и прибаутками до нервного срыва, Павел потребовал гитару.
После двенадцати часов ночи жизнь в общежитии, несмотря на сессию, а может отчасти и благодаря ей, только начиналась. Поэтому, гитара нашлась легко.
И только после того, как Павел взял в руки шестиструнный инструмент, Валерия поняла, что гитара – страшное оружие в умелых руках.
Песни Новикова, сменились песнями Розенбаума, и через полчаса комната оказалась битком набитой не званными и непрошеными гостями.
Длинные пальцы чувственно сжимали гриф, извлекая звуки, угодные исполнителю. Павел был настолько музыкален, что и говорил, как пел – легко и небрежно.
- Канает мент по бану лавируя,
Где щипачи втыкают вилы налегке.
Иду по траму я, походкою менжуя,
А как бы шнифт не вырубили мне*...
Уголовная тематика пошла на ура. Девчонки и мальчишки хохотали до упаду, глядя на то, как артистично Павел подражал повадкам прожженного уркагана.
- Она была красючка центровая
И слесарилася со скопом скакарей.
Который год – законная блатная,
Никто не мог назвать ее своей*...
Алина тихо смеялась, чтобы не пропустить очередной куплет. Валерия, не отрываясь, смотрела на Павла, отмечая сильные руки, уверенный взгляд и голос, обольстительный голос человека, который может с ней делать все, что захочет.