— Не вы меня допрашиваете, а я вас, — говорит маленький.
— А по какому праву? Я француз, а вы?
— Дело тут не в праве, господин учитель! Дело в совершившемся факте. Мы вооружены. Не вы. Понимаете?
— Понимаю.
— В таком случае объясните нам все не торопясь.
— Военный врач Эскаргель пожелал, чтобы я восстановил силы, что я и делаю. Только военный врач Эскаргель не предвидел, что мне все осточертеет. Я стал искать спасения. В Северной зоне мне совсем не понравилось. Я устроил — так, чтобы меня отправили сюда. И теперь я спрашиваю себя, много ли я выиграл.
— Каким же образом вы собирались «спасаться»?
— Уж не знаю. Все было готово. Меня должны были ждать в Перпиньяне. Но в условленном месте меня никто не встретил.
— Кто это «должны были»?
— А кто такие вы?
— Те, у кого в руках револьверы.
Лонги размышляет, не слишком ли много он им сказал. Он думает о том, как был изумлен Пират, и о его замечаниях, которые передала ему Анжелита. Надо как-то выпутываться.
— «Должен был» — это Симон, заместитель директора в Управлении по делам военнопленных. Его сцапали накануне моего приезда.
— Это верно, — елейным тоном говорит четвертый — Эме не заметил, как он вошел. — В префектуре была уйма всяких осложнений.
— Допустим. Вы ищете «спасения». И ищете его, врываясь в порядочный дом, где добрые люди репетируют сардану? Бросьте! Вы пришли сюда не случайно.
— О, были минуты, когда я готов был уехать отсюда на лодке, на велосипеде, уйти на своих двоих! Мне захотелось уехать в тот день, когда я вышел из жандармерии.
— У кого вы там были?
— У старшины Крюэльса. Он был чуточку полюбезнее вас.
— Путч! Он смахивает на провокатора!
Так значит, любопытного зовут Путч. (Пишется, должно быть, «Пюиг», как «Пюиг дель Мае», хотя жители Баньюльса произносит «Путч дель Мае».) А вот нетерпеливый Карлос смахивает на солдата разбитой испанской армии!
— Llain qué té foute, coyoun![45] — прерывает его Пюиг. — Главное, жалко, что нет Гориллы. А как его зовут, Гориллу-то?
— Я знал, да забыл.
— Ну, а что он делает, когда не танцует сардану? Чем он занимается?
— По-моему… Подождите-ка… Он содержит гараж. А что это за игра у нас с вами?
— Мы вовсе не играем! Кто еще в Баньюльсе знает вас?
— Все зависит от того, что вы называете «знать». Секретарь мэрии, книгопродавец…
— Могут они поручиться за вас?
— Конечно, нет! Да, еще Поль Пюньо, виноградарь — поэт, друг господина Майоля.
— Его здесь нет.
— Мне об этом сказали на улице Братства… Есть еще хозяин казино.
— Был.
— Как был?
— Его арестовали и отправили в Германию.
— Еще — хозяин «Каталонской гостиницы».
Они хохочут. Очень громко. Антонио Вивес — это и впрямь смешно, но так ли уж смешно?
— Если другого поручителя, кроме этой канарейки, у вас нет… Весьма сожалею, лейтенант Лонги, не придется вам воспользоваться нашим гостеприимством.
— Стало быть, не успел я выйти на свободу, как опять попал в плен! К французам! Или к испанцам! А подумали ли вы о том, что, если я исчезну, завтра же Антонио Вивес отправится прямехонько в жандармерию и сообщит, что один из его постояльцев испарился? Найдет мое барахло в беспорядке, начатую, еще не просохшую картину… и…
— Да. А в Перпиньяне вы никого не знаете?
Эме Лонги не колеблется.
— Нет. Я прожил несколько дней у мадам Понс в гостинице «Грот».
— Что мне нравится в вас, лейтенант Лонги, так это то, что вы не умеете врать. Не жалуйтесь, я окажу вам радушный прием в «Первых тактах сарданы» образца тридцать девятого с поправками, внесенными в сорок третьем.
Здесь командует Пюиг. Эме следует за ним. По пятам за ними идет тот высокий худой, который знает, что делается в префектуре, и Карлос, который, должно быть, поглаживает рукоятку пистолета у себя в кармане. Все как полагается для знаменитой пули в затылок! И тем не менее он не мог заговорить об Оме, о Пирате и, уж конечно, о беглеце, чьи снимки с астрономической суммой украшают все жандармерии Руссильона. Таким оно и должно быть — знаменитое Сопротивление, которое немцы называют «терроризмом». Особенно поражает его сложность этого параллельного мира. Его китайская сложность.
Скрипит еще одна дверь. Мягкий голос произносит:
— Крайне необходимо смазать петли.
Хорошо воспитанный человек. Свечи следуют за ними. Дверь снова закрывается, они спускаются, и сардана становится все громче. Значит, под таким невинным, всем доступным залом «Первых тактов», в котором летом Горилла учил танцевать прекрасных чужестранок, помещался этот подвал? В Лаборатории тоже говорили, что в Баньюльсе есть подземелья. Он прислушивается.