— В этом нет нужды, — прошептала Амелия еле слышно.
— Простите, мадам, что вы сказали? — переспросил Кид.
— Нет нужды подниматься наверх. Ребенка там нет. Его забрали. Но это совсем не тот ребенок! — вскричала она, умоляюще глядя на мужа. — Такого просто не может быть! — Амелия повторяла эти слова снова и снова, а сама в это время пыталась навести порядок в своих мыслях. Ребенка унесли из дома в субботу вечером — ей было невыносимо, чтобы младенцы оставались в доме надолго после рождения, — а сегодня уже вторник. Почему Уолтерс держала его у себя три дня, вместо того чтобы избавиться от младенца при первой возможности? О чем эта женщина думала? — Какого бы вы ребенка ни нашли, — сказала она наконец, — это не тот, что родился здесь в субботу.
Инспектор Кид кивнул полицейскому, и тот протянул ей детское одеяльце.
— Вы его узнаете? — спросил Кид.
Одеяльце было совсем простенькое, типовое, и Амелия отрицательно замотала головой.
— Странно. — Кид развернул одеяльце и протянул его Амелии. — А вот миссис Робертсон из прачечной, что на Марин-пэрейд, сказала, что метка на нем ваша.
Он поднес одеяльце к ней поближе, но Амелия не стала на него смотреть, наконец осознав всю значимость происходящего. Наверняка она уже была объектом обсуждения и сплетен в Финчли, и если даже одна соседка на Хартфорд-роуд заметит возле ее дома полицейского, новость об этом вмиг разнесется по всей улице. Даже если ей на сей раз удастся выпутаться из беды, позора не миновать. Как это отразится на Лиззи? И что будет с ее, Амелии, браком?
— Вы признаете, что «Эф двести тридцать шесть» ваша метка? — нетерпеливо спросил инспектор.
И Амелия, не зная, что сказать, беспомощно кивнула.
— Доктор Уайли, вы присутствовали при родах в Клеймор-Хаусе в субботу?
— Да, присутствовал. У молодой женщины по имени Ада Голли в пятницу утром начались роды. Однако когда в субботу она все еще не разрешилась младенцем, миссис Сэч вызвала меня. В конце концов, в субботу около полудня ребенок родился, но пришлось как следует этому поспособствовать. Без щипцов никак было не обойтись.
— И это нанесло травму голове ребенка?
Амелия краем глаза увидела, как Джейкоб закрыл руками лицо.
— Возможно, могли появиться кое-какие синяки, — признался Уайли.
— Но ребенок родился здоровым?
— О да, крепыш, да и только.
— А вы вернулись сюда посмотреть на мать и ребенка?
— Да. — Доктор бросил взгляд на Амелию. — Я пришел проведать их обоих в воскресенье, но ребенка тут не было. Я спросил, как он себя чувствует, и миссис Сэч ответила, что малыш в полном порядке и что сестра его матери забрала мальчика к себе.
— И вам это не показалось странным?
— Нет. Я подумал, что сестра решила помочь роженице оправиться после родов.
— Понятно. А случалось ли здесь, сэр, что-нибудь подобное и раньше?
Доктор задумался.
— Да, в прошлом месяце. В тот раз миссис Сэч сказала мне, что младенца забрала его бабушка.
— А вас, сэр, часто сюда приглашают?
— Думаю, я был здесь всего раз двенадцать.
— А из этих двенадцати в скольких случаях, когда вы приходили навестить пациентов, ребенка уже не было?
— Только в этих двух, инспектор.
— Но бывают роды, на которые вас не вызывают?
— Конечно. Миссис Сэч — опытная акушерка.
— Миссис Сэч, в этом доме недавно родились и другие дети?
— Еще одна женщина родила в среду — девочку.
— И этого ребенка тоже унесли из дома?
Четыре пары глаз осуждающе впились в Амелию, а она отчаянно металась взглядом от одного к другому мужчине.
— Вы же не думаете…
Но конец ее фразы потонул в предъявленном ей обвинении:
— Амелия Сэч, вы арестованы по подозрению в соучастии в убийстве.
— В убийстве? Нет! Это невозможно! Вы же не хотите сказать, что эти младенцы убиты и что эта женщина их убила?
— Вас доставят в полицейский участок на Кингс-Кросс-роуд, где вы будете находиться под стражей для дальнейшего расследования.
— Джейкоб, прошу тебя! — вскричала Амелия. — А что будет с Лиззи? Скажи им, что это нелепость. Скажи им, что я ничего об этом не знала.
Полицейский взял Амелию за руку, но она отбросила его руку, тогда он схватил ее уже жестче и повел к ожидавшему на улице автомобилю. Чуть поодаль уже собралась небольшая толпа, и когда за Амелией закрылась дверь, она почувствовала даже некоторое облегчение. Машина тронулась, а Амелия провожала взглядом свой дом, с ужасом думая о том, что, возможно, никогда больше не увидит ни его, ни дочь. Из окна, выходившего на улицу, на нее в упор смотрел Джейкоб — пустым, бесчувственным взглядом. Амелия стыдливо опустила голову. Машина свернула влево с Хартфорд-роуд, и в мозгу ее снова и снова эхом зазвучали слова из только что прочитанной истории: «Буду я тебе судьей и судом присяжных, — отвечала фурия-хитрюга, — весь процесс сама я проведу, и тебя приговорю я к смерти, и сама же к плахе подведу».