- О? Это же... очень плохо.
Незваный приятель затащил его в узкий кривой тупик. Развернулся, засунув пальцы за широкий пояс. - Вот и пришли, парень.
Дорин огляделся. "Довольно глухо, тем лучше для моей задачи". - Здесь?
- Да. Здесь ты и останешься.
Шаги за спиной. Он повернулся, видя четырех парней. Они выскочили из бокового прохода, вооруженные толстыми палками. "Не острое оружие. Значит, просто грабеж". Он сделал шаг к проходимцу, выражая всяческое смущение. - Не понимаю. Тут ничего нет.
- Останешься здесь, паренек, если не отдашь этот милый пояс и все длинные ножи. Да где ты их достал... - Тут Дорин, вдруг оказавшийся позади него, выхватил один из указанных ножей и прижал к шее грабителя.
- Никому ни шага!
Юнцы удивленно застыли. Мужчина поднял пустые руки. - Потише, паренек. Вижу, ты изрядно ловок... может, мы...
Дорин прижал лезвие еще сильнее. - Ответишь на вопросы, и я оставлю тебе жизнь.
- Вопросы? Какого... - Дорин нажал так резко, что мужчина привстал на цыпочках, шипя от боли.
- Мне нужны имена. Имена тех, что правят черным рынком. И ассасинов. Хочу свести знакомство.
- Наемных убийц? Вот как, значит... Парень, ты слишком зелен. Защитница не позволяет в городе убийств. Жаль, но должен сказать прощай. - Проходимец махнул рукой.
Дорин посмотрел на четверых юнцов, готовясь к нападению. И... вдруг оказался на земле, пялясь в голубое небо над узкой щелью переулка. Один глаз застлало ярко-розовым туманом. Сверху нависло лицо толстого мужлана.
- Смотрел на парней в аллее, да? Твоя ошибка, резунчик. Нужно было следить за крышами. Хенганские пращи, приятель. Смертельно точные. Ну, мы забираем твои ножи и пояс. Без обид, а?
Он хотел проклясть проходимца именем Худа и еще хуже, но рот онемел, глаза закрылись тяжкими шторами, оставив его в темной коробке. Больше он ничего не ощущал.
Пробудили его зуд и жжение. И лившийся на лицо дождичек. Дорин заморгал, открывая глаза; сквозь тучи над переулком пробивалась первая заря. Что-то кусало голову. Он сжал руками уши, ощутив тепло и влагу, под ладонями забегало - он отдернул руки, увидев темную кровь и толпу счастливо-сытых тараканов.
Затем он оказался на втором этаже, над верандой. Как туда попал, было неясно. Но испытанные страдания и память о кишевших в ладонях паразитах взбунтовали желудок; он свесился над улочкой. Оперся о деревянную крышу, а насекомые внизу ринулись к рвоте, как на славное угощение.
"Боги, во мне рождается серьезная нелюбовь к этому городу".
В голове мутилось. Он вытер губы, решил поискать место, где можно укрыться и выспаться.
Темные переулки проявлялись серией разрозненных образов; кто-то рвал с него куртку, а он отбивался; он бежал, ударяясь головой о кирпичную стену... Странно, но удар очистил мысли - так блеск молнии в ночи позволяет ясно видеть. И увидел он большую деревянную постройку вроде амбара, и влез наверх, найдя затененное место в углу покатой крыши, и притулился там, во тьме под открытым небом. Да, амбар был пристроен к высоченной стене Внутреннего Круга.
Он не хотел спать; но голова кружилась, и он дернулся, поняв, что успел лечь набок. Встревоженный Дорин сражался против сна, но безуспешно. Ватная немота охватила разум, он проваливался во мрак...
Легчайшее касание заставило его сжать пальцы. Раздался звук - высокий женский взвизг.
Он открыл глаза, точнее, один глаз - второй склеился и не поддавался. Он сжимал запястье миниатюрной женщины, а та смотрела широко раскрытыми глазами черного соболя.
Поразительно, но в глазах не было страха. Лишь краткое удивление.
- Тебе серьезно досталось, - произнесла она.
- И скажу, что поделом.
- Нетипично для воришки.
- Я не вор.
- Ага. Это все объясняет.
Он выпустил ее руку; осторожно коснулся лба, обнаружив холодную примочку. - Спасибо.
- Манеры? Опять не по-воровски.
Дорин ощутил как лицо кривится в гримасе недовольства. - Сказал тебе...
Она махнула рукой: - Да, да. Вот ты, ранен, скрываешься на крыше, но не вор. Но я тебе верю, потому что ты явно из тех, кого ограбили. - Она как бы обвела рукой все его тело.
Хмурый Дорин изогнулся, чтобы осмотреть себя. Куртка пропала, рукава рубахи порваны и залиты кровью, брюки - то же самое, ноги босы. У него забрали башмаки? Он не помнил такого события. Но вот они, ноги - почерневшие, в грязи и сочащиеся от множества ссадин. Он хотя бы сохранил кожаную поддевку-нагрудник с костяными ребрами прочности.
"Ради зверобогов, я стал вонючей развалиной! Один день в Ли Хенге, и пал ниже последних бродяг!"
Все его чувства свелись к мучительному смущению и нарастающей мрачной ярости. Смущению своим нынешним состоянием; ярости против тех, кто довел его до такого.
- Идем внутрь, - настаивала девушка. - Скоро рассветет, и стража на стене сможет тебя увидеть. - Она указала наверх.
Он поглядел на стену Внутреннего Круга, потом обозрел окрестности. Мельком отметил затененную путаницу крыш и вид далеких Сетийских равнин, засиявших розовым и пурпурным светом: рассвет был близок.
Кивнув, он встал на ноги, морщась и шипя сквозь зубы. Помялся, чувствуя мучительную боль в стертых подошвах; его подташнивало, в голове стучал молот. Девушка помогла ему устоять. - Сюда. - Она вела его к фронтону, где открытые окна позволили войти внутрь. Высокий чердак оказался загроможден пыльными сундуками и тюками, дощатый пол устлан соломой. Птицы взволнованно вспорхнули, шумя крыльями.
Она помогла сесть на кипу соломы. - Отдохни тут, потом я принесу еды.
Дорин не знал, что ответить. Никогда он не ощущал себя столь беспомощным. - Благодарю. А ты...
- Уллара.
- Почему же...
Девушка покраснела, отворачиваясь. В голове прояснилось настолько, что он мог внимательно ее изучить, отмечая мазки сажи на покрытых веснушками щеках и то, что ее блузка без рукавов ветха и не раз заштопана, а юбки давно потеряли яркость цвета. Должно быть, именно пристальный взор заставил ее отступить к стене мансарды, сказав с беззаботным видом: - О, я собираю всё, что найду на крышах.
Она распахнула люк в полу и пропала.
Дорин озабоченно наморщил лоб, озираясь. На всех сундуках, ящиках и тюках, на стропилах сидело множество птиц. Они изучали его немигающими бусинами глаз. Он поразился, начав смутно осознавать: здесь собрались исключительно хищные птицы. Узнал обычного красного сокола равнин, пятнистого ястреба, сов больших и малых и даже двух бурых орлов. У многих он заметил самодельные лубки на крыльях или ногах.
Дорин фыркнул, поднимая тучку соломенной пыли. "Приветик. Похоже, я ваш новый раненый брат".
Имя Уллара наверняка было сокращением ее истинного, гораздо более длинного хенганского имени. Она вернулась в середине дня с небогатой пищей и уселась, подтянув тонкие ноги под юбки. Стала наблюдать, как он ест. Дорину пришлось избавляться от раздражения, ибо он ощутил себя спасенным котом или, точнее, птичкой, попавшей под женскую заботу.
Прикончив хлебные корки и варево из овощей, он опустил миску и вытер пальцы о солому. - Мне пора идти.
Девушка следила за ним, уперев подбородок в руки, с наводящей странную жуть интенсивностью, так, словно видела насквозь. Казалось, она совершенно лишена самоконтроля и привычки соблюдать приличия - черт, которые он встречал в девицах из Тали. - Похоже, ты не привык благодарить, - заметила она деловым тоном.
Он заставил зубы разжаться. - Благодарю тебя за все сделанное.
- Тебе тут рады. Не нужно уходить.
- Меня могут найти.
- Ну уж нет. Сюда больше никто не ходит.
- Что это за место?
- Мансарда нашего предприятия. Мы ведем конюшни. Отец позволил мне держать птиц - они уничтожают вредителей.
Он увидел, как один из больших хищников, ястреб с длинными когтями, выскользнул в открытое окно фронтона. - Думаю, еще они прореживают популяцию местных собак и кошек, - пробормотал он. - Большие пташки.