— Не ссы, — выдохнул я, хотя и сам чувствовал, что сил почти не осталось. Ноги слегка тряслись, лицо заливал пот, волосы свалялись, а сердце колотилось так, что казалось — вот-вот выпрыгнет из груди…
— Да я не ссу… Просто…
— Просто заткнись, а? — попросил я, — И играй! Мы тут пытаемся нос утереть этим ублюдкам!
— Не ссорьтесь, мальчики, — к нам подошла Аня, не менее уставшая, чем все остальные, — Наши противники вон там, если вы забыли.
Мы с Антоном глупо улыбнулись.
— Ты права, Лисицына, — кивнул я и, пользуясь заминкой, когда Змеев начал что-то рьяно доказывать арбитру, притянул её за локоть, — Слушай, ты сейчас будешь мне нужна…
— Пригласишь на свидание потом, Вещий.
— Обуздай своё самомнение хоть на секунду, я серьёзно! — я наклонился над её ухом, — Мне нужна твоя звуковая магия. Сможешь выпустить её тремя… ммм… «струнами»?
— Смогу, — она удивлённо посмотрела на меня, — Какой мощности?
— Чтобы обездвижить трёх человек на пять секунд. Заставить их танцевать.
— На это уйдёт всё, что у меня осталось.
— Значит, сыграешь решающую роль в забитом мяче.
Прищурившись, Аня пристально уставилась прямо мне в глаза.
— Кого бить?
— А вот над этим ты не заморачивайся, — усмехнулся я, — Помогу выбрать цели.
— Каким это образом? — Лисицына вскинула брови.
— У меня свои секреты есть… Главное — держись рядом со мной, и сделай по команде.
Она кивнула и отошла за пределы центрального круга — как раз, когда арбитр вернулся к нам.
— На позицию!
— Я пойду первым. Аня сразу за мной, Арс, Антон — вы следом, — я обернулся к парням, — Алекс и Вакула — на поддержке следом. Разыграем схему номер девять, только без двух человек.
— Нас на острие окажется всего трое!
— Трёх человек мы с Аней возьмём на себя. Прочие на вас.
Кабанов только покачал головой, остальные переглянулись.
— Уверен? Если профукаем шанс… Без защиты даже Зверь не выстоит против всей команды этих уродов.
— Нам не понадобится защита.
Мне нужен Кубок… Мне нужен долбаный кубок… Я не могу его упустить сейчас! Столько всего произошло за этот год — хрен его знает, смогу ли я без Эфира противостоять новым препятствиям? Нет, даже думать об этом не хочу! Я провернул такую афёру, чтобы добраться до этого артефакта — и не позволю команде Львова встать у меня на пути!
Бросок Арса… Передача Ане… Защита…
— Давай!
Лисицына передаёт мяч Вакуле, резко замирает, разводит руки — и с её пальцев срываются едва видимые вибрации. Закручиваясь в три тугие спирали, они рвутся вперёд — и я, едва успев перехватить их, перенаправляю потоки энергии.
Приходится рисковать — ну а что ещё остаётся?
Три звуковых копья влетают в самых ближайших стихийников. Они словно натыкаются на стену — и тут же пускаются в эпилептический пляс, не в состоянии себя контролировать.
— Есть!
Бросив взгляд через плечо, я вижу, как Аня обессиленно падает на колени. Вакула, увидев мой знак, бросает мяч мне, и ускоряется…
Парни в обгоняют меня и прорываются вперёд.
Арс и Львов сцепляются в рукопашке — они оба пусты… Друг остаётся за спиной, рядом с ним Антон с криком останавливает Соловьёва, который разбивает моему длинноволосому однокурснику лицо — но тот не выпускает его ногу, не давая догнать нас…
Один за другим вся наша команда остаётся позади, разбирая стихийников по одному. Вакула месится с вражеским капитаном, Алекс использует остатки магии, и дезориентирует тенью Евстигнеева…
Стадион орёт так, что закладывает уши. Комментатор тоже что-то вопит, но я не слышу его слов. Краем глаза отмечаю рвущего на себе волосы Чехова, прикусившего губу Воеводина, стоящих у кромки поля…
Передо мной остаётся последний защитник. Он единственный, в ком осталось достаточно магии, чтобы остановить любого из нашей команды, и не одного… Давай же… Давай!
Ярость, возбуждение, предвкушение — эмоции во мне бурлят так, что скручиваются в тугую пружину. Я чувствую, как они рвутся наружу — и тут же, когда между мной и приближающимся Петуховым остаётся метров десять, ощущаю и его эмоции!
Он боится… Боится, что сейчас облажается!
— Так и будет! — рычу я, и ускоряю себя последними крохами физической магии.
Успреваю вовремя — как раз, чтобы нырнуть вперёд и прокатиться по траве под мощнейшим воздушным потоком.
Ударить повторно Петухов не успевает — я оказываюсь в пределах действия и «хватаю» его за его же страх — а затем разудваю его в пожирающий душу пожар…
ЕСТЬ! ПОЛУЧИЛОСЬ!
Радость от первого направленного эмоционального воздействия такая, что я ускоряюсь и безо всякой магии!
Защитник мешкает, я вижу, как судорога сводит его лицо — и в следующий миг под дружный «О-О-О-ОХ…» трибун сбиваю несчастного с ног.
Теперь только я и вратарь, я и вратарь…
Он выскакивает навстречу, позади слышится тяжёлое дыхание кого-то из освободившихся стихийников… Они совсем рядом…
Я бессознательно рву энергию из нагоняющего человека… Земля? Пойдёт!
Вратарь успевает ударить первым, и моё плечо прошивает ледяная стрела. Я теряю скорость, но оказываюсь в радиусе действия — и выбиваю под стихийников кусок поля.
Земляная платформа подкидывает вратаря в воздух, а я, перехватив мяч здоровой рукой, швыряю его в ворота — ровно в тот момент, когда меня сбивают с ног…
Глава 4
Маршрут
Товарищи по команде тащили меня на руках, трибуны грохотали, играла музыка.
Я улыбался под крики 'НЕ-ВЕ-ДОМЫЕ! НЕ-ВЕ-ДОМЫЕ!
Мы победили! Мы выиграли у стихийников!
Сейчас вражеская команда — грязная, побитая и мрачная, понуро собиралась у боковой линии, где им что-то с каменным лицом втолковывал Черномор.
Наша же банда направлялась к центру поля, куда мановением руки директор Кощеев призвал небольшой подиум, и оттуда обращался к зрителям.
Я не особо к нему прислушивался.
Главное — мы победили!
Меня поставили на ноги, когда команда добралась до места награждения. Позади подиума громыхнул небольшой оркестр, рядом суетились несколько журналистов, были установлены видеокамеры. Чехов с важным видом давал интервью представителю спортивного канала. Это был его звёздный час, начало момента, когда он получил шанс вернуться в большой спорт — и наш тренер не собирался упускать такую замечательную возможность.
Прямо из воздуха над подиумом появлялось конфетти, и сыпалось нам на плечи.
— Что ж, в этом году чемпионат получился на редкость зрелищным, и с весьма непредсказуемым финалом! — довольно усмехаясь, продолжал говорить в микрофон Кощеев, — Позвольте без лишних слов представить вам победителей Кубка синего Пламени, сезона тридцатого-тридцать первого года академии «Арканум» — КОМАНДА НЕВЕДОМОГО ФАКУЛЬТЕТА!
Мы всемером (выбывшие игроки так и не вернулись на поле) стояли в центре подиума, окруженные бурлящим шквалом аплодисментов. Мановением руки директора, с трибун упали флаги факультета — чёрный ворон на серебристом фоне.
Декан Змеев, подошедший сразу после нас, улыбался. Он тоже забрался на подиум и пожал каждому из нас руку.
— Молодец, — хмыкнул он, обращаясь ко мне последнему, — А затем стиснул руку сильнее, чуть притянул меня, и склонился над ухом, — Хотя если бы я знал, что ты задумаешь, Апостолов, я бы тебя прибил.
Я стиснул зубы и криво улыбнулся.
Проклятье! Как он узнал⁈
Впрочем, судя по весёлым глазам декана, сдавать он меня не собирался.
Главное сейчас — успеть высосать Эфир из кубка и убраться отсюда — до того, как морок спадёт…
Грянула пафосная музыка, и Кощеев махнул рукой. Через арку входа на стадион вышли двое из ларца, одинаковых с лица (я подозревал, что эти здоровяки в простых рубахах и джинсах — големы, или что-то подобное). Они тащили на своих плечах Кубок Синего Пламени, установленный на небольшое основание.
Приблизившись, они установили трофей прямо перед нами — и команда завопила от радости, пустившись в безумный пляс.
Журналисты продолжали снимать и вести репортаж, трибуны ревели, а Кощеев, поздравив нас, махнул рукой — мол, наслаждайтесь моментом.
Я оказался у Кубка первым. Времени оставалось мало, так что требовалось воспользоваться им как можно скорее.
Трофей оказался тяжёлым, но поднимать его я не собирался — подошёл ближе и обхватил чашу артефакта, якобы позируя для фотографии.
Его поверхность мягко пульсировала голубоватым светом.
Время будто замедлилось, когда я почувствовал, что волнение отходит на второй план, уступая место спокойствию.
Я победил. Я добрался до первой важной цели! И я совершенно точно не собирался её упускать!
Кощеев продолжал что-то говорить о воли к победе, о духе настоящего соперничества, ещё о чём-то — но мой мир сузился до Кубка, стоящего передо мной.