— Ну, чего ты? — прикрикнул Иван.
— Да ладно… Давай вернемся, — сказал Тоха. — Пошутил я. Не был я здесь, и через болото не ходил.
— Чего ж ты врал? — спросил Иван, хотя и так было ясно.
— Напугать тебя хотел. Думал — испугаешься и не пойдешь.
— А я пойду, — сказал Иван.
— Ты что — дурак? — крикнул Тоха. — Ты потонешь!
— Не потону. Скажи, что ты наврал, что здесь люди тонули!
— Ну, наврал, — признался Антон. — Но ты все равно не ходи!
— Почему? Раз здесь никто не тонул, чего бояться?
— Дурное это место! Никто на ту сторону не ходит! Ваня, пошли назад!
— Да-а, а потом скажешь, что я сдрейфил?
От противоположной опушки отделилась черная тень и низко-низко пронес-лась над болотом. Мальчики проводили птицу взглядом. Она показалась Ивану удивительно большой. Он такой еще не видел. Орел, что ли?
— Ворон! — испуганно сказал Тоха.
— Ну и что? Я вот всем скажу, что ты вороны испугался! — мстительно сказал Иван. — Идешь со мной или нет?
— Ну и говори! Иди к черту! — обиделся Тоха. Он повернулся, бросил палку и по-шел прочь. Иван посмотрел вслед и подумал, что Тоха наверняка спрячется в кустах и будет следить за ним. Знаю я его! Пускай следит. Трус несчастный!
Он сделал еще шаг. Еще. Болотная почва качалась и чавкала под сандалиями. Иван высматривал впереди выдающиеся над травой кочки и старался ступать на них.
Переведя дыхание, Иван оглянулся и увидел, что прошел больше половины пути. Близость цели подстегивала, и он, почти не опасаясь, весело перепрыгивал с кочки на кочку, но вдруг оступился, и левая нога, пробив непрочный травяной ковер, мгновенно погрузилась в болотную жижу. Иван упал на мигом промявшуюся под телом траву, не успев даже вскрикнуть. Он испугался, но звать на помощь не спешил, помня о прятавшемся в кустах Тохе. Иван подумал, что сумеет выбраться самостоятельно, но лишь пошевелился — и усугубил положение, еще сильнее погрузившись в трясину. Ваня ухватился за кочку, на которой оступился и замер. Ноги болтались в глубине трясины, и холодная вода сковывала их холодом. Он не тонул, но и выбраться не мог.
— Тоха-а-а! Анто-он! — закричал он, но товарищ не отзывался. То ли ушел, то ли не слышал.
— Антон! Позови кого-нибудь, я тону!
Лес молчал. Только ворон, видно, спугнутый криком, пролетел над мальчиком и скрылся в ветвях. Иван вспомнил рассказы ребят о Гати, и стало еще страш-ней. Он крепче ухватился за кочку, чувствуя, как она медленно погружается в болото.
— Помогите!!
Теперь Иван не стеснялся своей слабости, потому что понял, что жизнь может закончиться здесь, в этой мутной бездонной жиже, и очень скоро. Он кричал, пока не охрип, но никто не отзывался.
Все-таки он держался, дрожа и даже боясь дышать. Прошло много времени, стало темнеть, но кочка держалась, и Иван не тонул. Мальчик охрип и теперь молчал, думая, что дома его давно хватились и, должно быть, скоро придут за ним. Надо только подождать.
Болото тоже умело ждать. Оно могло ждать долго. По зеленой травке прыгали кузнечики, во влажном воздухе парили мошки и комары, отчего-то почти не кусавшие Ваню. Вдруг раздался гул. Иван вскинул заляпанную грязью голову: высоко над кронами пролетел самолет. Мальчик проводил его глазами, в единый миг ощутив бессилие и ужас. Весь мир пролетал мимо, сверкнув крыльями заходящему солнцу, а он здесь, наполовину в болоте, и может, останется тут навсегда…
Иван зарыдал. И вдруг, как радостный звон колоколов, в сумерках спускав-шейся ночи раздались шаги. Иван обрадовался, как никогда в жизни:
— Помогите! Я здесь!
Никто не ответил, но шаги приближались. И тут мальчик понял: идут не со стороны деревни… Страх перед болотом был сильнее страха детских страшилок. Это охотник. Или грибник… Иван попытался разглядеть хоть что-то сквозь плотную, почти осязаемую тьму, но слышал лишь мерное чавканье влаги под чьими-то ногами. Человек шел с Вороновой Гати…
Спаситель приближался, бесстрашно хлюпая по болоту, и мальчик испугался, что тот тоже провалится и утонет вместе с ним! Но человек шагал уверенно и твердо, видимо, хорошо зная дорогу даже в полной темноте. Неясная тень мелькнула на фоне скупого на звезды неба. Не успел Иван испугаться, как чьи-то руки ухватили за плечи, и сильный рывок выдернул из трясины. Спаситель зажал Ивана под мышкой и, шагая размашисто, как солдат, двинулся назад. Вот под ногами за-трещали сухие ветки. Берег! Но человек, не останавливаясь, шел дальше в лес, и Иван слабо выдавил:
— Куда вы меня несете? Я сам пойду!
Человек не отвечал, это еще больше напугало Ивана. Зажатый под мышкой незнакомца, Ваня видел лишь мелькавшие ноги в высоких, с раструбами, сапогах. Вдруг человек остановился и опустил мальчугана на землю. Ваня отступил на шаг и взглянул на него. Длинные белые волосы ниспадали на плечи незнакомца, по-крытые черным плащом, спускавшимся до пят и почти сливавшего спасителя с ночной тьмой. Лицо Ваня рассмотреть не смог.
— Иди в дом, — сказал человек. Голос был хрипл и немного страшен. Иван шагнул назад, готовясь убежать, огляделся и только теперь заметил старый деревянный дом, наполовину вросший в землю так, что единственное, крошечное окошко его находилось на уровне Ваниных коленок. Из окошка на землю падал слабый рассеянный свет.
— Не бойся, иди в дом, — повторил спаситель, но Ваня не решался. Этот человек не нравился ему, хотя и спас из болота. Чем-то неясным и пугающим веяло от высокой неподвижной фигуры.
— Отведите меня домой, — жалобно сказал Ваня, — пожалуйста!
— Отведу, — сказал человек, — но утром. Ночью ходить здесь опасно. Верь мне.
И человек двинулся к дому. Это «верь мне» почему-то убедило мальчика, и он послушно пошел за стариком. Ведь дом всегда лучше темного, неуютного леса. Почему Иван решил, что перед ним старик — он не знал. Быть может, из-за длинных белых волос?
Низенькая дверь открылась почти бесшумно, верно, была хорошо смазана. Внутри избенка казалась меньше, чем снаружи. Несколько свечных огарков на не-большом столе освещали низкую, но широкую лежанку, вместо белья застеленную звериными шкурами, обмазанную глиной печурку у входа, здесь же были свалены дрова, о которые Ваня едва не споткнулся. На длинных полках над постелью стоя-ла разнообразная посуда и утварь: горшочки и пыльные бутылки, сплетенные из коры короба и коробочки, связки пахучих корешков и трав.
— Есть хочешь? Хочешь! — сам же и ответил хозяин дома. Слабый свет свечей позволил мальчику разглядеть хищный длинный нос и густые черные брови, резко контрастировавшие с белыми прядями волос. Из-под складок распахнувшегося плаща выглянула коричневая кожаная рубаха и какой-то орден на толстой желтой цепи. Незнакомец выглядел странно, очень странно.
— Вот, попей, — в руках человека появился горшочек, из которого пахло душистым и пряным. Ваня не решался пить, но хозяин кивнул хищным носом:
— Это настойка из трав. Она прибавит тебе сил. Пей, не бойся.
Ваня глотнул терпкий сладковато-горький напиток.
— Садись туда, — сказал хозяин, указывая на постель, — и снимай одежду.
Говорил он отрывисто, короткими весомыми фразами, словно зная, что бы-ло, есть и будет. Спорить с этим голосом было решительно невозможно, и Ваня разделся, оставшись в одних трусах.
— Теперь ложись и спи. Завтра ты будешь дома.
То ли от этих слов, то ли от усталости и пережитого страха, а может, от странного напитка Ивану жутко захотелось спать. Он лег на бок, положил руку под голову, натянул на себя мохнатую шкуру и мгновенно уснул.
Сон, приснившийся в избушке на Вороновой Гати, Иван запомнил навсегда. И верно, сон этот не был сном, потому как Иван видел все происходящее ясно и отчетливо, будто не спал, но в то же время не мог проснуться и лежал, скованный по рукам и ногам неведомой силой…
Беловолосый старик склонился над ним, хищное лицо озарилось радостной улыбкой. Хозяин подошел к печи, на большое металлическое блюдо выскреб кучку мерцающих рубиново-черных углей и поставил блюдо на стол. Склонясь над ним, хозяин занялся странными приготовлениями. Он чертил на закопченном блюде странные знаки, потом, что-то бормоча под нос, длинными белыми пальцами сложил еще тлеющие угли горкой в центре подноса, взмахнул рукой, и они, шипя, вспыхнули с новой силой колеблющимся белым пламенем.