-- Да ты, никак, решил в сторожевые псы заделаться? -- ухмыльнулся Айвен, -- Только ошейник подобрал уж сильно большой, вон он куда сполз.
-- Хныга -- гоблин и великий жрец, совсем не собака, -- пытаясь отряхнуться, важно надулся коротышка.
-- Это я вижу. Ну и что ты скажешь в свое оправдание своему хозяину? Или тебя опять заставить спать в собачей конуре?
-- Хныга не воровать! -- скороговоркой выпалил гоблин.
-- Так-так... И с чего это ты решил, что я тебя в воровстве обвиняю, а?
-- Хныга только смотреть хотел, чтобы проверить, -- едва слышно отозвался тот.
-- Чего смотреть?
Вместо ответа коротышка сунул руку под остатки своей робы, которую он во время похода таскал вместо своей жреческой рясы, и вытащил из нее окровавленный сверток. Точнее, так Печатнику показалось сначала. Присмотревшись, он понял, что это просто какая-то одежда цвета запекшейся крови.
-- Вот! Это!
-- Да хватит тыкать в меня своими тряпками! Лучше объясни нормально, что ты мне притащил.
-- Это одежды. Одежды жреца Врага!
-- И где ты их взял?
-- У человек с усами. Его сумка.
Если бы юноша уже не сидел, то наверняка сел бы.
-- Ты что -- обворовал Лабаза?
-- Хныга только посмотреть взял! Потом назад принеси... Теперь человек верит?
-- С ума сойти, -- Айвен со стоном оперся на стену.
-- Хныга говорит, надо страшный жрец бить-хватать, много спрашивать.
Гоблин был прав, но как это провернуть? Конечно, зеленокожий жрец грозный боец, с этим своим к'хассом, но справиться с четырьмя жрецами бога, которого опасается сам Моако, он вряд ли сможет. Тем более, что им нужен хотя бы один живой пленник, а от самого юноши пользы пока что мало. Впрочем, утро вечера мудренее, и поэтому он решил все сложные вопросы оставить на завтра, а сегодня решить одну единственную проблему -- как уместить такое огромное количество еды, что стояла на столе, в такого небольшого Печатника, как он. Впрочем, раздавшееся со стороны гоблина голодное бурчание дало понять, что у него в этом деле появился достойный и очень опытный помощник...
Выспался Айвен просто прекрасно. На этот раз в его сны никто не забирался, даже ночные кошмары решили взять временную передышку. Утром он открыл глаза, сонно потянулся и понял, что практически здоров. Лишь легкая слабость напоминала о том, что еще вчера юноша едва шевелился.
-- Эй, зеленый, хорошие новости, -- окликнул он Хныгу.
Тот спал, свернувшись прямо на столе, а остатки еды и посуда валялись на полу. На крик гоблин никак не отреагировал. И тогда Печатник, почти опьяненный непривычно хорошим самочувствием, сложил ладони ковшиком и напитал маной Печать Ри, и с удовольствием наблюдал, как в его ладонях растет уровень воды.
-- Соня, подъем! -- снова крикнул он и, не вставая с места, плеснул водой в гоблина, попав тому прямо в лицо.
-- Хэй, мамунга, Хныга не надо мыться, -- забормотал тот сквозь сон, -- Хныга мылся всего неделя назад.
-- Вставай, а не то завтрак проспишь, -- прибег к крайнему средству Айвен.
-- Еда? Где еда? -- тут же встрепенулся жрец, открывая глаза.
-- Вот ты сейчас сходишь и принесешь, слуга. Или соскучился по собачьей будке?
-- Хныга принесет. Но знай, мерзкий хозяин, что Хныга покусает твоя еда и плюнет в твоя чашка, -- ухмыльнулся коротышка и соскочил со стола.
-- Я так голоден, что мне все равно, -- махнул рукой юноша и бросил ему пару серебряных монет.
Гоблин ушел, а Печатник погрузился в раздумья. Четыре жреца Врага, один из которых маг, а двое -- явно знают, с какой стороны меч держать и как им по врагу попадать. Против едва пришедшего в себя Печатника с парой татуировок, да гоблина. Конечно, его к'хасс стоит десятерых воинов, но кто сказал, что у жрецов Врага тоже нет подобных козырей в рукаве рясы? Расклад не особо воодушевляющий.
Его размышления прервал Хныга, вернувшийся с подносом, полным еды, и проблемы на время отступили, уступив место завтраку. Впервые за последние дни юноша не просто ел, а наслаждался вкусом пищи. От сытной еды на него накатила сонливость, а еще пришла в голову замечательная идея, как уравнять шансы.
-- Теперь я понимаю, почему ты жрец -- эвон как за обе щеки уплетаешь, -- усмехнулся Айвен.
-- Ам-гхым мням кхам, -- отозвался Хныга.
-- Ты лучше скажи, о мудрейший, нет ли у тебя какой-нибудь сонной травы?
-- Хозяина плохо спать?
-- Нет. Хочу усыпить часть своих спасителей, чтобы с кем-нибудь из них поболтать по душам, без лишних ушей и кинжалов. Ну, так что?
-- Нет такой трава. Но Хныга может сделать.
-- Как это? -- удивился Печатник.
-- Хныга любой трава брать и молитву Спящий Змей читать. Пусть он трава заколдует. Хныга хороший жрец.
-- Да уж, специалиста по снам лучше твоего Моако не сыскать. Что тебе нужно?
-- Хныга надо трава. И надо доесть этот яблоко, -- отозвался гоблин и впился зубами в сочный плод.
Наевшись, он сбегал на улицу и вернулся с пучком травы. Забравшись на кровать Айвена, жрец Змея уселся, скрестив ноги, и принялся что-то неразборчиво бормотать. Тем временем юноша прогулялся по дому, в поисках странной четверки. Всех их он отыскал во дворе, где Лабаз о чем-то шумно спорил с человеком, одетым в дорогие, но совершенно безвкусные одежды. Нетрудно было догадаться, что это и есть местный торговец "оживляющим дыханием".
Обойдя спорщиков стороной, Печатник поинтересовался у прохожего, уж не староста ли там беседует со странными незнакомцами. Перепуганный селянин попытался, было, прикинуться глухим, но блеск серебряной монеты быстро исцелил бедолагу, а вторая так и вовсе вызвала бурный поток красноречия.
Так Айвен узнал, что старосту зовут Маркус Лей, сам он наполовину фрагиец, свой необычный дар обрел с месяц назад и, судя по внезапно свалившемуся на него богатству, действительно мог воскрешать и людей. Впрочем, в это юноша отказывался верить, скорее, господин Лей помог вернуть к жизни любимого питомца какого-нибудь богатого аристократа, и тот с ним щедро расплатился.
А еще разговорчивый селянин знал кое-что о тех четверых. Оказывается, они частенько появлялись в поселке, нанимая здесь работников или оставляя заказы местному кузнецу. Тот, что в маске, почти не появлялся на людях, и никто не видел его лица. Хеонец иногда помогал жителям Лихолесья, исцеляя им раны и болезни, ну а Лабаза частенько можно было найти в местном трактире или в гостях у вдовушки, что жила на западном краю поселка. И задерживался он там до самого утра.
Последняя новость особенно обрадовала Айвена, полностью окупив потраченные деньги. Поблагодарив своего осведомителя, юноша развернулся и быстрым шагом вернулся к гоблину.
-- Бросай свои травки, ушастый, у меня есть новый план. И в этот план входит приятное ничего неделание до самого вечера. Заодно чарокрута своего заряжу, с ним как-то спокойнее против мага выходить.
-- Хныга очень хорошо умеет ничего не делать, -- радостно отреагировал на смену планов гоблин.
-- Не сомневаюсь. Только постарайся ничего не делать не выходя из дому. А то словят мальчишки, и действительно в будку тебя посадят, на цепь.
Сам же он собирался немного прогуляться по поселку и изучить предстоящее место засады. Разумеется, это был дом той самой вдовы, к которой захаживал Лабаз. Лучшего места и времени, чтобы взять его тепленького и расслабленного, не сыскать. Вряд ли его троица дежурила под окнами, пока он там развлекался с селянкой.
Немного побродив по селению, словно осматриваясь, Печатник направился к своей цели. По пути он вытащил из сумки с редкостями чарокрут -- артефакт в виде хрустальной спирали, сила которой обладала весьма полезным свойством перекручивать и искажать заклинания. В большинстве случаев это приводило к разрыву магического плетения и развеиванию чар, но иногда заклинание изменялось совершенно неожиданным и весьма разрушительным образом. Впрочем, об этом юноша старался не думать, используя казенный артефакт.