Однако, я отвлекаюсь. В этом проблемном классе у меня был ученик, который приходился внуком нашему завхозу. Как известно, в России самые большие начальники - это завхозы, уборщицы и гардеробщицы. Никто так не любит устанавливать порядки, как эти три категории людей. Так как моя школьная карьера только начиналась, достаточной осторожности с этим внуком я не проявила и обращалась с ним так, как обращалась бы с любым другим учеником, отвлекающимся, не работающим на уроках и хулиганящим. Дневник он мне подавал всегда со скандалом и порывался вырвать его из моих рук обратно, ставя в себя в невыгодное положение и вызывая смех одноклассников. Однажды, когда моему терпению пришел конец, я довольно четко выразила сове отношение к такому поведению и озвучила, что так ведут себя только дураки. На следующий день ко мне пришла завуч, чтобы передать мне жалобы завхоза о том, что внук пришел домой после школы в слезах и рассказал об оскорблениях учительницы. Случай собственно не имел никакого реального основания для разбирательств и после моих объяснений был забыт. Так мне по крайней мере казалось.
Сразу должна предупредить читателя, что мы вернемся к сути данной главы, но эта проблемная ситуация включала в себя еще ряд обстоятельств, которые необходимо прокомментировать. В мой первый год работы в школе я часто заходила в библиотеку, так как библиотекарь была моей бывшей соседкой. Более того, когда я училась в этой же самой школе, я с удовольствием проводила время в библиотеке и считала эту женщину довольно милой и приятной в общении. Когда мне доверили девятые классы после неожиданной кадровой перестановки, я как раз зашла к ней. На ее реплику о том, что теперь я работаю со старшеклассниками (слухи-слухи...), я ответила, что именно с этой категорией я действительно люблю работать, а вот со второклассниками очень тяжело. Фраза, в общем-то, безобидная и ничего не значащая.
Проходит полгода, и я узнаю, что завхоз развернула кампанию против меня, основываясь не только на впечатлениях своего внука (явно нелестных), но и на приватном рассказе библиотекаря о том, как я сама ей признавалась, что ненавижу детей. После дополнительной пропаганды классного руководителя родители сошлись на том, что я равнодушный учитель, не заинтересованный в их детях и отстраненный от их успехов и неудач. Если бы я владела различными способами изощренных математический вычислений, я бы из любопытства непременно вычислила коэффициент разрушительного воздействия слухов и пересудов, которым в школе не бывает конца. Но я ими не владею. Более того, на тот момент, когда я узнала о ситуации в классе, я не владела вообще никакой информацией и была застигнута врасплох. Хотя моя завуч была готова меня поддержать и сказала, что ей очень не хочется, чтобы меня съели родители и выгнали меня из школы, это не очень мне тогда помогло. Я ответила, что уход из школы не самая большая беда в жизни. На самом деле, в первый момент мои мысли занимало совсем не это - я думала о том, по каким таким признакам родители причислили меня к равнодушным учителям. Этот класс давался мне так нелегко не только из-за своего поведения и слабой успеваемости, но еще и из-за того, что в первый год работы я принимала все очень близко к сердцу. Так мне по крайней мере казалось. Забегая вперед, должна отметить, что сейчас эта группа меня вполне устраивает и в межличностном, и в профессиональном плане, хотя никогда не знаешь наперед, как поменяются дети (а меняться они могут по нескольку раз и довольно кардинально).
Несмотря на мой боевой дух, истерика со мной все-таки приключилась, но уже вечером и дома. Зато выпущенный заранее пар позволил мне спокойно прийти на родительской собрание в этом классе в начале сентября. Я не стала ничего говорить своей коллеге, которая ведет уроки в другой группе того же класса, так как была уверена, что мои проблемы не должны касаться никого. Если родители имеют претензии ко мне, пусть предъявляют их после деления на группы. К публичной порке я была готова. Произошло все немного не так, как я ожидала. Когда мы с коллегой зашли в кабинет, родители уже были изрядно взвинчены, а их классный руководитель сидела в своем кресле, слегка развалившись и ехидно улыбаясь. Улыбку она, правда, пыталась скрыть, но получалось это у нее ненадолго. Мы не успели выдать большой объем информации, когда родители стали выдавать свои жалобы. Нужно отметить, что на самом деле огромной катастрофы не было (опять же преувеличение и слухи сыграли свою роль). Несколько особенно активных родительниц просто очень громко кричали как базарные бабы. Предметом их возмущения было уже не мое равнодушие, а заданное мной задание на лето. Задание это было инициировано не мной, а вышестоящими педагогами, однако, моя инициатива было в том, что я предложила детям принести мне его в сентябре на проверку. Обязательным пунктом я это не делала, но я посчитала, что выполненное задание проверить все же стоит, чтобы оно не лежало в столе мертвым грузом. К тому же оценки, если они положительные, лишними не бывают. Это мое действие запустило лавину, на которую накрутился еще грядущий письменный контроль по грамматике - первый письменный контроль по английскому в начальной школе. Родители кричали, что целью контрольной работы было выставление двоек их детям и больше ничего. Перекрикивать взрослых людей я не собиралась, так что в промежутках я лишь говорила, что кричать подобно им не буду, и продолжала выдавать им информацию по текущим вопросам. Всех претензий я уже не вспомню, но в ходе собрания одна из мам стала возмущаться, что ее ребенка не спросили выученный стих и он расстроился из-за этого. Когда я объяснила ей, что из-за плотной программы я иногда не могу опросить всех в группе в рамках урока, классный руководитель, которая продолжала сидеть вразвалку, когда мы с коллегой стояли у доски как ученицы, отметила, что она-то мол успевает всех спросить и находит какие-то методики работы с классом, например, слушает у детей стих хором. Несмотря на то, что такой элемент имеет право быть, на уроке иностранного языка как устный контроль он неэффективен, так как не позволяет проследить фонетику каждого ребенка. Вряд ли стоит говорить, что наши с коллегой ответы не были услышаны должным образом.
Когда собрание закончилось, я даже осталась довольна в каком-то плане, так как пик конфликта прошел, а претензии родителей больше касались учебного процесса, а не моих личностных качеств. Моя неподготовленная морально коллега, однако, была не столь позитивно настроена. Кроме того, это собрание вошло в историю нашей кафедры как публичная порка в начальной школе, и только я одна воспринимаю этот день как нечто материальное и немного позитивное, хотя и не говорю об этом вслух.
А теперь давайте задумаемся над той фразой, которая показалась мне когда-то ключевой в этом конфликте: "У нас равнодушный учитель, не заинтересованный в детях". Согласно устоявшемуся стереотипу, подпитанному множеством историй о героических педагогах прошлого, учитель должен сердце отдавать детям. В данном случае я не покушаюсь на светлую память Януша Корчака, хотя согласно воспоминаниям его друзей и современников обстоятельства его смерти скорее всего были немного не такими, как поется в песне. В данном случае я говорю о том, что постоянное переживание о детях не является залогом успешного их обучения, а скорее выступает как помеха. В любом случае, как бы увлечены мы ни бы ли своим делом, мы остаемся отделены от детей, хотя бы потому, что после работы мы идем к своим семьям, а дети идут к своим. Школа никогда не была главнее и хронологически первее семьи, следовательно, она и не может занять ее место. Обвинения родителей в том, что школа не обеспечила детям воспитание в большинстве своем несуразны, так как дети уже приходят сформированными людьми в первый класс. То, что заложила семья, является базой, и без поддержки семьи школа не сможет ни продолжить воспитание, ни направить его в новое русло. Родители в любом случае останутся главными авторитетами в жизни ребенка, пока это место не займут сверстники. Учитель будет нести второстепенную роль. То, за что может ответить учитель, это передача знаний и формирование навыков. все остальное факультативно, хотя личность учителя безусловно и является мощным инструментом формирования сознания ребенка, о чем много говорилось в предыдущих главах. Тем не менее, не каждый учитель имеет возможность и желание на поддержание качественного воспитательного воздействия на ребенка. Из-за этого учитель не становится несостоятельным или равнодушным. Такая позиция вовсе не является помехой для исполнения своих служебных обязанностей на высоком уровне и для достижения учениками высоких предметных результатов. Жесткое руководство в освоении предмета без примеси личного участия, симпатии или антипатии, как правило, ведет к появлению классов с очень высокими показателями качества. Как бы ни жаловались ученики, как бы они ни мучились, выполняя сложные задания и отвечая их без надежду на поблажку "доброго" учителя, результаты работы таких учителей говорят сами за себя. Сразу должна отметить, что безумное рвение таких учителей часто заканчивается с окончанием учебного года, так что большинство из них вовсе не являются фанатиками своего дела, они лишь обладают профессиональным мастерством и необходимой для педагога отстраненностью.