Пейзаж души: «Поэзия гор и вод»

Ночью подплываю к беседке Чжэнлу

Влечет река к Янчжоу наши лодки,
Светла в ночи беседка у реки.
Цветы в горах— что щечки у красотки,
Рыбачьи огоньки — что светляки.

726 г., весна,

Беседка Чжэнлу: одна из достопримечательностей Цзиньлина (совр. Нанкин), расположена на каменном валу у горы Цзиньлин (др. название Чжуншань). Построена генералом Се Ши периода Восточная Цзинь (317–420 гг.), который воевал с окраинными варварами (название беседки переводится как «поход против варваров-иноземцев»). Янчжоу: город чуть севернее Нанкина. Румяна: красотки танского времени были ярко накрашены киноварными румянами. огни: на реках был распространен ночной лов с фонарями.

Волнение в ивах («Янпар»)

Спой мне песенку про ивы
Под Синьфэнов аромат,
Мило в ивах слушать с милой
Иволгу от Белых врат.
Птицы спрячутся в ветвях,
Ты войдешь в мою светлицу,
Как в бошаньских духовитых очагах,
Два дымка сольются, пламя разгорится.

726 г.

Янпар: мелодия Юэфу, записывавшаяся в разных списках разными иероглифами, она первоначально была детской, позже стала песней о любовном свидании; Ли Бо значительно удлинил текст и пятисловное стихотворение завершил двумя ударными семисловными строками. Синьфэн: так называлась местность в окрестностях Чанъани, славившаяся виноделием. Белые ворота: место в древнем г. Цзянькан (совр. Нанкин), где молодые люди пели друг другу любовные песни, в поэзии стало метонимом любовного свидания. Бошаньский очаг (жаровня): в специальную чашу на подносе выкладывают ароматичные ветви в виде мифической горы Бошань, подобные предметы находили уже в ханьских раскопках. Два дымка сольются: метафора любовного свидания.

Прихожу к наставнику Юну, отшельнику

Уходят в небо склоны, зелены,
Он, безмятежен, не считает дней,
За тучей ищет тропы старины,
Ручья журчанью внемлет меж камней.
Согрет теплом, таящимся в цветке,
Журавль Белый, дремлет на сосне…
Мы в сумерках спускаемся к реке,
Где в хлад ночной идти придется мне.

719 г. (727 г. — ?)

Наставник: почтительное обращение к даоскому монаху. Юн: личность не установлена. Окутанные тучами вершины: характеристика высокой горы, предположительно речь идет о горе Тяньму в уезде Синьчан совр. пров. Чжэцзян. Старинные тропы: возможно, имеются в виду горные тропинки, проложенные еще поэтом Се Линъюнем, жившим в этих краях в 5 в. Белый журавль: в «Баопу-цзы» есть сюжет о белом журавле, который дремлет тысячу лет и в нужный час прокричит с дерева.

С террасы Гусу смотрю на руины

В руинах сад, дворец… Но в тополях — весна,
Поют, чилим сбирая, девы спозаранку,
Лишь над рекою неизменная луна
Глядит на них, как прежде на пиры У-вана.

748 г., весна

Гусу: другое название Сутай, терраса при дворце Весенних ночей, сооруженном в период Чуньцю У-ваном, на горе Гусу (совр. пров. Цзянсу, у г. Сучжоу), где еще можно увидеть руины сооружения; во дворце устраивались пиры и развлечения для императорской наложницы красавицы Сиши. Чилим: водяной орех; есть разные интерпретации этой строки — по одной, поэт в данный момент слышит песни сборщиц, по другой — имеются в виду сборщицы времен У-вана, которые собирали чилим в то время, когда во дворце шли пиршества; одни полагают, что сбор шел под горой на реке Янцзы, другие — что речь идет о Небесном пруде, который У-ван соорудил в дворцовом саду. Река: вероятно, имеется в виду Янцзы, тот ее отрезок, что находится западнее Сучжоу

«И вот — Лушань! Душа безмерно рада…»

Знаменитая гора (к югу от совр. г. Цзюцзян в пров. Цзянси) таила в себе древние легенды. По преданию, в период династии Чжоу на ее склон ушли в отшельничество семеро братьев Куан, откуда и пошло название горы («лу» — жилище отшельника, отшельник, отшельничество) и нескольких ее вершин, в названия которых включено слово «куан»; позже на Лушань жил отшельник Просветленный, прозывавшийся также Лу-цзюнь, которого навещал ханьский император У-ди. Романтически настроенный молодой Ли Бо взошел на эту вершину сразу же, как только выехал за пределы родного Шу. Быть может, сыграл свою роль и ностальгический элемент: гора Лушань иначе — по имени легендарных братьев — именуется Куаншань, что, конечно напомнило поэту родной край, где на тамошней Куаншань (с теми же иероглифами) он штудировал даоские каноны в монастыре Дамин.