Выбрать главу

Они поехали. Морис, не переставая, болтал, нервно смеялся, и Сесиль было подумала, что дядюшка напоил его. Морис был не из тех, кто любит пережевывать старые анекдоты (да она их и так знала наизусть), а тут стал вспоминать романтическую встречу Мадлен де Форланж с Жюльеном Меденаком, безумную страсть графини, разрыв с семьей и через семь лет ее смерть на Канарских островах от перетонита… Дядя Жюльен был для Мориса богом. Ей даже казалось, что он пытается ему подражать. Бедный Морис! Куда ему до него! Ради которого женщина пожертвовала всем.

— Он очень любил жену? — спросила она.

Морис растерянно обернулся.

— Кто?

— Твой дядя.

— Ну и вопросы ты задаешь! Конечно, любил. Одно то, что он согласился потом жить в такой дыре, говорит о многом.

— Но он ведь все время разъезжал.

— Конечно! Когда одиночество становилось нестерпимым, он убегал. Нормально. Подумай, с ним жили только слуги!

— А как бы ты поступил на его месте?

— Что за странный вопрос?!.. На его месте… — не отрываясь от дороги, Морис пожал плечами. — Хотел бы я оказаться на его месте… — Он тут же спохватился. — Нет, правда. Он ведь не был счастлив. Утром он мне показался человеком, которому надоела его бесцельная жизнь. Он страшно постарел и похудел. Похоже, отъезд Агиресов совсем подкосил его.

— Что мешает ему все бросить и поселиться в Канне или в Италии? Там вокруг него будут люди!

— Что бросить?.. Я ведь объяснял тебе, что ему там ничего не принадлежит. Он только получает определенную сумму по завещанию, хотя и немалую. Но замок остается собственностью Форанжей. Разве не ясно?

— Пожалуй.

— Он не имеет права даже подсвечник продать.

— Если он надолго, нам придется там обосноваться? — спросила она.

— Не думаю. Все это займет недели две-три, а затем он вернется. Привычка. Ведь ему немало лет!

Морис умолк. Сесиль задумалась. Три недели! А потом? Покачивание машины убаюкивало. Она попробовала возобновить разговор.

— Если б не собака, нас бы никогда не пригласили.

— Как тебе не стыдно! — запротестовал Морис. — Он славный. Не станешь же ты попрекать его тем, что он любит пса.

Сесиль уже не слушала его. Усталость, от которой она вероятно никогда не избавится, навалилась на нее, и она уснула.

2

Ее разбудило ощущение свежести. Морис при свете фар рассматривал карту. Пытаясь подняться, Сесиль вскрикнула. Было трудно разогнуться — все тело онемело. Ступив на землю, она едва не упала.

— Я уж думал, ты проспишь до конца, — сказал Морис. — Мы приехали… Или почти… Вот уже минут двадцать, как я ищу на подъезде к Льежу нужную нам дорогу. Кажется, нашел.

Он свернул карту. На фоне темного неба как китайский рисунок, вырисовывалась колокольня. Тишина была такая, что шаги на каменной дороге разносились, как под сводами. Они поехали дальше. Сесиль молчала. Она продрогла. Стена справа от них казалась бесконечной. Потом дорога свернула в сторону и они очутились перед огромными, почти незаметными в обрамлении из камня и плюща воротами. Морис затормозил и вытащил тяжелую связку ключей.

— Долго же придется искать нужный, — пошутил он.

Но ключ от ворот отыскался тотчас, и он не без труда отворил их. Машина въехала, фары выхватили из глубины аллеи темный фасад замка.

— Неплохой домик! — заметил Морис. — Право! Только излишне симметричен. Годится под жандармерию. Проснись, графиня! Ты у себя дома.

Он запер ворота и занял место за рулем. Сесиль показала на низкое здание слева.

— Что это такое?

— Судя по чертежу дяди, бывшие конюшни. Агиресы жили там, в конце… в домике, похожем на особняк… Остальное не знаю… Пристройки, гаражи…

Внезапно где-то около замка послышался яростный лай. Сесиль вздрогнула.

— Он заперт, — сказал Морис. — Жюльен сказал, что он не злой.

Лай был хриплый, визгливый — пронзительный и жалкий одновременно. Затем следовало озлобленное рычание.

— Мне это не нравится. Как его зовут?

— Булль д’Эр… Шарик… Он сходу берет высоту более двух метров… Забавно…

Они оставили машину около подъезда и пошли к псарне. Это был сарайчик справа от замка, где обычно держали тачки и шланги для полива. Стоя на задних лапах за пыльным решетчатым окном, пес смотрел, как они подходят. От его дыхания окошко запотевало и глаза горели как светлячки. Сесиль остановилась.