— Быть того не может!.. Жюльен… Такой бонвиван!
— У него был рак, — уточнил Морис. — Это все объясняет.
— Боюсь, мадам, что у вас останутся плохие воспоминания об этом доме. Теперь вы мои гости… Отдыхайте, и позвольте мне самому всем заняться.
— Все уже сделано, — сказал Морис. — Похороны состоятся завтра.
Едва Фрэнсис занес ногу на первую ступеньку лестницы, раздалось рычание, от которого мэтр Пеке и его клерк вздрогнули. Сесиль бросилась наверх.
— Это Булли… Он хороший.
Пес стоял на верхней площадке. Он отступил, словно готовясь к прыжку. Из груди его доносилось глухое злобное рычание.
— Странный пес, — сказал Морис. — Обожает мою жену. А ко мне не очень милостив… Ты крепко его держишь?
— Да, — ответила Сесиль. — Я уведу его. Так будет лучше. — И она потянула собаку за собой.
— Красивое животное, — спокойно заметил Фрэнсис. — Надеюсь, мы станем друзьями.
Прошла неделя. Состоялись похороны. Без священника — церковь была неумолима. Никакой процессии: жителей не примирила смерть Жюльена. Сесиль хотела скорее уехать, но Фрэнсис упросил ее остаться. Она еще никогда не встречала такого милого, любезного, деликатного человека. Сесиль была очарована. Она тщетно пыталась смягчить враждебность собаки. Когда они уходили погулять, пес соглашался следовать за ними, однако сохранял от Фрэнсиса ту же дистанцию, что и от каретного сарая. Но Фрэнсис ничего не замечал. Он рассказывал Сесиль о своем детстве, о чудесных каникулах в этом замке. Иногда, смеясь как ребенок, брал ее за руку. Пес наблюдал за ними, держась в двадцати метрах от своей новой хозяйки.
— Вы хоть выходили за пределы замка? — спросила Сесиль.
— Нет. Я жил, как дикарь. Лазал на деревья и там читал приключенческие романы. Строил шалаши в глубине парка…
— А по воскресеньям все ездили в карете в Льеж?
— В карете? Что за странная мысль!
— Вы никогда ею не пользовались?
— Это же музейная редкость. На ней ездили при герцогине дю Барри, с тех пор она и стоит тут.
Значит — при герцогине дю Барри! «Я с ума сойду от этого пса», — подумала Сесиль. И, чтобы ни о чем не думать, позволяла Фрэнсису ухаживать за собой. Морис, словно нарочно, оставлял их наедине.
Однажды вечером после десерта Фрэнсис сказал:
— Если я найду покупателя, то продам это имение. Я привык к бродячей жизни… Сделайте одолжение, возьмите, что вам хочется. Из мебели… ковров… Я стольким вам обязан.
Поняв, что муж поддастся соблазну и унизит их, Сесиль поспешила с ответом:
— Спасибо. Морис мечтает о фонарях от старой кареты. Фрэнсис не скрыл своего удивления, но ограничился тем, что поднес к губам руку Сесиль.
— Сесиль, вы очаровательны… Значит, я остаюсь вашим должником.
Именно в этот вечер Морис решил покинуть замок.
— Мне тут надоело, — сказал он жене, когда они остались одни.
— Он строит тебе куры, а ты так и таешь. Сразу видно, что ты его не знаешь. Он же бабник. Слепому ясно!
— Не станешь же ты меня упрекать…
— Я ни в чем тебя не упрекаю. Пока… Просто мы завтра уезжаем.
— Это будет невежливо.
— Ну так послезавтра. Я найду предлог.
— Я забираю пса.
— Пес останется тут.
— Пес поедет со мной.
— Тогда я поеду один.
И Морис ушел спать в комнату для гостей. Встав пораньше, Сесиль отправилась с Булли на прогулку. Нет, она никогда не бросит его здесь! Им повстречался почтальон.
— У меня есть кое-что для господина Меденака, — сказал он.
— Давайте!
Это была телеграмма, поперек которой служащий большими буквами написал: «Адресат выбыл в неизвестном направлении». Эта фраза теперь качалась перед глазами Сесиль. Телеграмма адресована Фрэнсису Форанжу в Ниццу…
Значит Фрэнсис не получил ее. Он лгал… лгал… Он приехал без предупреждения. Он уже знал…
Сесиль прислонилась к стволу бука. У нее кружилась голова. Что же Фрэнсис знал заранее? О чем он мог заранее договориться с Морисом? Нет! Только не Фрэнсис!.. Он не способен на такую низость!
Она вернулась. Морис и Фрэнсис о чем-то разговаривали у подъезда.
— Сесиль! — крикнул Фрэнсис. — Вы хотите уехать? Вам тут не нравится?
Она опустила голову и подбежала к Морису. Пес мчался рядом, считая, что она с ним играет.
— Сесиль!
Но она направилась к Морису, который отошел к конюшне и стал мыть малолитражку. Он выпрямился.
— Прости. Я был груб вчера. Если ты так привязалась к собаке…
Сесиль протянула ему телеграмму.
— Что это значит?
— Прочти сам.
Он уже прочел. Бросив губку в ведро, он вытер руки платком.