И, поскольку Доменик продолжал стоять, казалось, никак не реагируя на ее слова, Женевьева в отчаянии схватила его за руку и потащила вверх по лестнице.
— Куда ты меня тащишь?! — возмутился парень. — Я сам решу, что мне нужно делать! Нечего тут командовать!
— Я не командую, — почти заискивающе проговорила Женевьева, продолжая держать Доменика за рукав куртки, словно он мог вырваться и убежать, — я просто не могу допустить, чтобы ты привел в исполнение свою ужасную идею. Я тебя очень прошу — вернись!
Теперь, когда Женевьева перестала тащить его вверх, а Доменику незачем было сопротивляться, они остановились на ступеньках лестницы и стояли близко, как вчера.
Неожиданно Доменик взглянул в глаза Женевьеве и с надеждой в голосе проговорил:
— Так ты думаешь, что... что не все кончено? И мы можем... еще можем разговаривать... встречаться?
— Конечно! — с жаром подтвердила Женевьева. — Я хочу с тобой встречаться, мне интересно с тобой. Только...
— Да, я понимаю! — поспешил остановить ее Доменик. — Я понял, что...
Еще несколько секунд они стояли, глядя друг на друга, а потом оба одновременно улыбнулись.
— Ну, я пойду, наверно, отнесу вещи, — сказал Доменик, словно нечто само собой разумеющееся и, кивнув Женевьеве, направился к себе.
Обрадованная тем, что все так благополучно разрешилось, Женевьева вернулась в замок — протирать статуи муз, уже неделю остававшиеся без присмотра — и здесь на лестнице столкнулась с Ричардом Фуллером. Увидев американца, она вспомнила сцену, нечаянным свидетелем которой недавно оказалась. Тесно прижатые друг к другу обнаженные тела... Руки женщины, обвившиеся вокруг ягодиц мужчины... Краска стыда вновь залила ее лицо. Она боялась, что Фуллер заговорит о случившемся, будет оправдываться или, напротив, высмеивать ее; но он только взглянул ей в глаза — как показалось Женевьеве, виновато — и пожал плечами, проходя мимо.
За обедом все разговоры вертелись вокруг предстоящего путешествия в горы. Хаген сообщил, что проверил снаряжение, привел его в порядок и готов выйти хоть завтра. Кроме того, состоялась тренировка мадмуазели Шарлотты, которая его удивила — мадмуазель оказалось девушкой сметливой и бесстрашной.
— Подождите хвалить, Роберт, — заметила Шарлотта, — еще неизвестно, как я поведу себя в горах.
— А мне кажется, что вы будете там столь же спокойны, как и здесь, — заявил американец. — Теперь все зависит от мистера Брэндшоу. Как только он приедет и будет готов, мы выезжаем.
Решили ехать на двух машинах, которые можно будет оставить в альплагере. Там участники экспедиции проведут один-два дня, совершив пробное восхождение и пройдя акклиматизацию, а затем пойдут на намеченную Хагеном вершину и в тот же день вернутся в замок.
Вечером Шарлотта зашла за Женевьевой, чтобы привести ее в гостиную — сама Женевьева все еще стеснялась приходить на эти “музыкальные вечера”.
— Мне сегодня хочется музыки, — призналась Шарлотта. — Хочется молчать, ни о чем не думать и чувствовать, как течет время.
“Наверно, тебе бы хотелось, чтобы оно текло быстрее”, — подумала Женевьева.
Однако желание Шарлотты послушать хорошую музыку не осуществилось. Элеонора, правда, согласилась играть, даже сама предложила это. Но, начав играть величавую фугу Баха, она затем постепенно стала искажать мелодию, убыстрять — пока от Баха ничего не осталось, и в гостиной зазвучало нечто стремительное, лихорадочное, сгорающее от дьявольского нетерпения и дьявольского хохота; а затем рояль зазвучал откровенным канканом. Женевьева взглянула на Элеонору и поразилась: лицо графини искажала ухмылка, полная откровенной злобы.
— Пойдем отсюда, — шепнула Шарлотта. — Я не могу это слушать.
Они вышли из замка. Светила полная луна, было тихо и безветренно. Подруги медленно пошли по дорожкам парка. Дойдя до спуска, Шарлотта остановилась и повернулась к Женевьеве. Видно было, что ее мучает желание сказать подруге что-то важное, но она не решается. Наконец девушка не выдержала.
— Ты знаешь, — тихо произнесла она — я, кажется, влюбилась.
— Я так рада за тебя! — воскликнула Женевьева. — Значит, опять будет это состояние, которое ты так любишь. Но... что потом? Опять разочарование?
— Надеюсь, что нет, — все так же тихо ответила Шарлотта. — Мне кажется...