Выбрать главу

Глен вопросительно смотрел на нее, а она не находила слов для ответа. В ее смятенном сознании все перепуталось. Он говорит, что предлагает ей нечто большее, чем угрызения совести, и умоляет о прощении!

– Когда я прочел в «Таймс» заметку о разрыве вашей помолвки, мне хотелось написать вам и выразить сожаление, но, сказать по правде, мне не было жаль, что вы обрели свободу.

– Но вы даже не написали мне, когда умер папа. По-моему, вы должны были сделать это.

– Я не осмелился, – ответил он и мгновение спустя с удивлением добавил: – Но я написал Клэр и Жаку, с которыми, кстати, очень подружился после вашего отъезда с Зелена! Клэр, как вам известно, сначала сердилась на меня, но, когда поняла, как я помогаю ее больному отцу, изменила отношение ко мне. Она радушно приняла меня на вилле, а потом и у себя дома в Париже.

– Вы были у нее в Париже? – удивилась Дженни. – Клэр не писала мне об этом ни в одном из своих писем.

– Потому что я был там только на прошлой неделе на интервью в поисках новой работы. Дело в том, что меня уволили за отказ сотрудничать в программе о Зелене. Я отказался изменить хоть один слог в рассказах вашего отца. Это означало конец моей карьеры, я оказался неуправляемым служащим. Когда на следующей неделе я встречусь с вашей мамой, уверен, она согласится с моей позицией.

– Обязательно согласится, – горячо вставила Дженни.

– Прекрасно! Хотя ее отказ послужит еще одним доказательством моей профессиональной непригодности! На меня падут все упреки и оскорбления!

– И все это ради моего отца! – воскликнула Дженни. – Вы губите свою телевизионную карьеру, чтобы не подвести его?

– А что мне еще остается делать? – тихо спросил Глен. – Дженни, дорогая, он доверил мне передать людям записи своих рассказов, и я твердо намерен выполнить его волю. Я упросил своих боссов разрешить мне в октябре, когда начнутся передачи, представить их. Для этого я приеду из Парижа.

– Вы хотите сказать, что в октябре будете в Париже? – встрепенулась Дженни.

Он кивнул:

– Я буду работать на радио. Работа не очень интересная, но лиха беда начало.

– Значит, с телевидением покончено?

– Похоже, что так. Во всяком случае, пока.

– И все это ради Эдриэна! – Она протянула руку. – Как мне отблагодарить вас, Глен?

Он взял ее за обе руки и крепко прижал их к груди.

– Когда-то я оттолкнул вас, потому что вошел в вашу жизнь под ложным предлогом, а на таком фундаменте строить любовь немыслимо. Теперь я прошу вас простить мне мой обман!

Она не нашлась что ответить. Глен любит ее, умоляет простить его. Ради отца он пожертвовал карьерой. Неужели она не сможет забыть все, что омрачило их отношения?

– История противоположных намерений и нечестных ответов, – заключил он.

– И настоящей любви! – заглядывая в его глаза, произнесла Дженни. – Существует ли она?

– Может быть, попробуем выяснить? – спросил он, крепко держа ее руки. – Кажется, мы будем в Париже одновременно, – напомнил он.

Теперь ей не было нужно искать истину, сверкающую в темно-голубых глазах.

– Неужели мы не можем начать снова, Дженни, дорогая? Дадим друг другу шанс! Все происшедшее на Зелене не было миражом. Я никогда в это не поверю.

– Ах, Глен! – только и смогла воскликнуть Дженни, но в этом возгласе прозвучало столько любви и нежности! И оба внезапно бросились в объятия друг другу.