Колен теребил край перчатки и сочинял первую фразу, которую скажет Хлое. По мере того как час свиданья приближался, фраза эта все быстрее менялась. Он не знал, что предложить Хлое. Может, пойти в кондитерскую пить чай? Но там царит такая тоска, и эти прожорливые сорокалетки, которые поглощают по семь пирожных подряд, отставив мизинчики. Нет, это не для него! Обжорство он прощал только мужчинам, для которых оно еще имеет какой-то смысл и не умаляет присущего им достоинства. Кино тоже исключается, она никогда не согласится. И в депутатодром ее не поведешь – ей там не понравится. И телячьи бега не годятся – она испугается. И в больницу Сен-Луи нельзя – туда не пускают. И Лувр он отверг, ведь там за ассирийскими херувимами притаились сатиры. И уж, конечно, о вокзале Сен-Лазар не может быть и речи: там нет ни единого поезда, одни только тележки для багажа.
– Здравствуйте!..
Хлоя подошла не с той стороны, с которой он ее ждал. Он стал поспешно снимать перчатки, но запутался от растерянности, угодил себе кулаком по носу, произнес «Уф!..» и пожал ей руку. Она рассмеялась.
– Что это у вас такой смущенный вид?
На ней была шуба из пушистого меха цвета ее волос, такая же шапочка и короткие сапожки с меховой оторочкой.
Она коснулась локтя Колена.
– Возьмите меня под руку. Что-то вы сегодня нерасторопны…
– Верно, в тот раз у меня лучше получалось, – признался Колен.
Она снова засмеялась, поглядела на него и засмеялась еще громче.
– Вы смеетесь надо мной, – жалобно сказал Колен. – Это немилосердно.
– Вы рады меня видеть? – спросила Хлоя.
– Да!.. – сказал Колен.
Они пошли по первому попавшемуся тротуару. Маленькое розовое облако спустилось с неба и повисло над ними.
– Могу спуститься пониже, – предложило оно.
– Валяй! – сказал Колен.
И облако окутало их. Внутри него было тепло и пахло корицей с сахаром.
– Нас теперь не видно! – сказал Колен. – Но мы их видим!..
– Облако все же довольно прозрачное, – сказала Хлоя. – Не обольщайтесь!
– Не важно, так все же чувствуешь себя лучше, – сказал Колен. – Что будем делать?
– Всего лишь гулять… Вам не будет скучно?
– Тогда говорите мне какие-нибудь слова…
– Я не знаю настолько хороших слов, – сказала Хлоя. – Но можно поглядеть витрины. Вот хоть эту!.. Как интересно!
В витрине красивая женщина лежала на пружинном матрасе. Она была обнажена по пояс, и электрический прибор белыми шелковистыми щетками массировал ей грудь снизу вверх. Надпись гласила: «Берегите вашу обувь, пользуйтесь только гуталином „Антипод преподобного Шарля“[34]».
– Хорошая мысль, – сказала Хлоя.
– При чем тут это! – сказал Колен. – А массаж куда приятней, когда его делают рукой.
Хлоя покраснела:
– Не говорите таких вещей. Я не люблю ребят, которые говорят всякие гадости девушкам.
– Я в отчаянии… Я не хотел…
У Колена и в самом деле был такой отчаянный вид, что она улыбнулась и даже слегка потрясла его за руку, чтобы показать, что не сердится.
В другой витрине толстяк в фартуке мясника резал младенцев. Это была наглядная пропаганда общественной благотворительности.
– Вот на что уходят деньги, – сказал Колен. – Убирать все это каждый вечер стоит, наверно, очень дорого.
– Но ведь младенцы ненастоящие! – с тревогой сказала Хлоя.
– Как знать? В общественных благотворительных заведениях младенцев навалом… – сказал Колен.
– Мне это не нравится, – сказала Хлоя. – Прежде таких ужасных витрин не было. Я не считаю, что это шаг вперед.
– Не важно, – сказал Колен. – Это ведь действует только на тех, кто и без того верит в подобные глупости.
– А это что такое? – спросила Хлоя.
В витрине было выставлено гладкое, круглое, как шар, брюхо на колесах с резиновыми шинами. А под ним надпись: «И на вашем не будет складок, если вы его погладите Электрическим Утюгом».
– Да ведь я его знаю!.. – воскликнул Колен. – Это брюхо Сержа, моего бывшего повара! Как оно здесь очутилось?
– Какая разница? – сказала Хлоя. – Стоит ли горячиться из-за этого живота? К тому же он такой огромный…
– Но Серж так хорошо готовил!..
– Пошли отсюда, – сказала Хлоя. – Я не хочу больше смотреть витрины. Мне это не нравится.
– Что же мы будем делать? – спросил Колен. – Может, выпьем где-нибудь чаю?
– О!.. Сейчас не время… и вообще, я это не очень люблю.
Колен вздохнул с таким облегчением, что подтяжки его затрещали.
– Это что за звук?
– Я наступил на сухую ветку, – покраснев, объяснил Колен.
34