— Бедняга. Какой позор.
— И вот он сбрил свою сексуальную бородку времен испанских грандов и, видимо желая развеяться, предпринял морское путешествие. Мне кажется, его здоровье находится в довольно-таки плачевном состоянии.
— И что же с ним?
— Скорей всего, один из видов невроза.
Беспорядочно затрезвонил гонг.
— Господи помилуй! Да ведь это уже к ленчу! — воскликнул Тимоти.
— И что вы скажете в свое оправдание? — поинтересовалась Джемайма.
— Скажу, что меня срочно вызвали к одному из кочегаров. Ну, мне пора. Простите, что заставил вас скучать. Разрешите откланяться, — сказал Тим, имитируя кавалера елизаветинских времен.
К своему удивлению и даже некоторому негодованию, Джемайма почувствовала, что она зверски проголодалась.
Компания «Кейп» специализировалась на перевозке грузов, и тот факт, что шесть ее судов были снабжены всеми необходимыми удобствами для перевозки пассажиров — девяти человек каждое — ни в коей мере не влиял на основное занятие компании. Для этого потребовалось лишь незначительное переоборудование помещений, старший стюард, стюард, обслуживающий пассажиров, бар и еще один служащий, которого в самый неожиданный момент можно было застать за чисткой кранов в пассажирских каютах. Размещение пассажиров по каютам, их стол, а также досуг — все это входило в многочисленные обязанности капитана.
В целом капитан Бэннерман предпочитал не брать на борт пассажиров, которых считал потенциальными нарушителями спокойствия. Однако стоило на судне появиться кому-нибудь калибра миссис Диллинтон-Блик, его реакция была такой же, как и реакция девяноста процентов мужчин, которым доводилось с ней встречаться. Он отдал распоряжение, чтобы ее посадили за его столик (к счастью, перед ее фамилией стояло «VIP», что значит «очень важное лицо», поэтому здесь все было в порядке) и до прибытия Аллейна не без наслаждения думал о предстоящем плавании, надеясь, что оно будет изобиловать приятными интерлюдиями. Капитан Бэннерман считал, что для своего возраста вид у него моложавый.
Обина Дейла он тоже пригласил за свой столик — тот был знаменитостью, капитан же чувствовал, что, сделав миссис Диллинтон-Блик сюрприз в лице звезды первой величины, несколько повысит в ее глазах свои акции. Скрепя сердце он решил, что Аллейн будет довольно-таки впечатляющим дополнением к их столику. Размещение остальных пассажиров он поручил старшему стюарду, который посадил супругов Кадди и мистера Дональда Макангуса за столик первого помощника (он его недолюбливал), Джемайму Кармайкл и доктора Мейкписа ко второму помощнику и офицеру связи (к ним он относился доброжелательно), мисс Эббот, отца Джордана и мистера Мэрримена к главному механику, к которому не испытывал никаких чувств.
Таким образом, первый ленч на борту судна был для пассажиров к тому же еще и первой возможностью познакомиться со всем командным составом судна, за исключением тех, кто нес вахту. За длинным столом в углу с глуповатым видом восседало несколько поколений молодых людей. То были механики, электрики и их помощники.
Аллейн прибыл первым из своих товарищей по столику, и капитанский стюард проявил о нем максимум заботы. Супруги Кадди, которые, как правило, ни на шаг не отходили друг от друга, долго и пытливо смотрели в его сторону. Мистер Макангус тоже, правда не столь откровенно. В невозмутимых взглядах миссис Кадди, которые она время от времени бросала в сторону объекта своего интереса, сквозило острейшее любопытство. Ее маневры напоминали сигналы, посылаемые с берега маяком и хорошо видимые в море именно благодаря их прерывистости.
Мистер Кадди прятал любопытство за рассеянной улыбкой, а мистер Макангус косил глаза в сторону волнующего его объекта, при этом стараясь не поворачивать головы.
Мисс Эббот удостоила Аллейна одним-единственным внимательным взглядом и больше в его сторону не смотрела. Мистер Мэрримен взъерошил волосы, вытаращил на Аллейна глаза и набросился на меню. Отец Джордан одарил его дружелюбным взглядом и с улыбкой повернулся к своим сотрапезникам.
В эту минуту на сцене появилась миссис Диллинтон-Блик, вся исходящая косметикой и пышущая женственностью. За ней шли капитан, Обин Дейл и Тимоти Мейкпис.
Капитан представил Аллейна в качестве «мистера Бродерика, который присоединился к нам только сегодня».
Мужчины обменялись соответствующими для данного случая любезностями. Миссис Диллинтон-Блик, казалось, и так уже распустившая все свои лепестки, позволила распустить их еще несколько. «Постойте же, — говорила она всем своим видом. — Вы еще не знаете, на что я способна. О, вы придете от меня в восторг».
Она сосредоточила внимание на Аллейне. Ее глаза сияли, губы блестели, маленькие ладошки, завершавшие по-рубенсовски пышные руки, весело порхали.
— А ведь я вас выследила! — воскликнула она. — Это был такой ужас — вы карабкались на борт. По той страшной лестнице! Скажите, это на самом деле страшно или же я себе просто нафантазировала?
— На самом деле страшно, — кивнул Аллейн. — Ничего вы не нафантазировали. Я буквально трясся от страха.
Миссис Диллинтон-Блик разразилась каскадом смеха:
— Значит, все так, как я думала. И у вас хватило смелости? Если бы передо мной стоял выбор: идти на дно или же карабкаться по этой ужасной лестнице, я бы предпочла броситься в пасть акуле. И не смотрите на меня с таким превосходством, — изрекла она, обращаясь к капитану.
Такой он ее себе и представлял: очаровательная женщина, позволяющая в разговоре невинного рода шалости. И хоть на сердце у капитана скребли кошки, он тем не менее приосанился.
— Мы заставим вас карабкаться по лестнице как заправского матроса, — поддразнил ее капитан. — Когда вы пожелаете сойти на сушу в Лас-Пальмасе.
Обин Дейл улыбнулся Аллейну, а тот ему подмигнул. Да, конечно же, миссис Диллинтон-Блик ждал грандиозный успех. Трое мужчин, один из которых знаменитость, а два других весьма и весьма интересны — все трое одаривают ее своим вниманием. Они хотят сказать, что в Лас-Пальмасе ее, правда, заставят?.. Ну да, так она им и поверила!
Перед глазами Аллейна промелькнул целый ряд образов эпохи рококо.
— Не волнуйтесь, — сказал он, улыбаясь миссис Диллинтон-Блик. — Помнится, мне кто-то говорил, что, если море неспокойно, вниз спускают сетку. Такую, какой пользуются работающие на трапециях циркачи, если у них пошаливают нервишки.
— И вы туда же.
— Однако, уверяю вас, таков обычай. Не правда ли, сэр? — обратился Аллейн к капитану.
— Истинная правда.
— Нет, это неправда! Мистер Дейл, они меня обижают.
— Не волнуйтесь, я с вами, — сказал Дейл.
Этой фразой он обычно подбадривал у камеры робких. С миссис Диллинтон-Блик Дейл разговаривал так, будто они давнишние друзья, правда, с той особой почтительностью, которая отличала все его программы и вызывала у Аллейна, как и у восьмидесяти процентов телезрителей мужского пола, непреодолимое желание дать ему коленкой под зад. За капитанским столиком то и дело звучал смех. Миссис Кадди так часто и так подолгу смотрела в ту сторону, что один раз даже пронесла мимо рта вилку.
У остальных пассажиров возникло ощущение, будто они не принимают участия в чем-то очень важном. Две женщины кипели негодованием на миссис Диллинтон-Блик: мисс Эббот из-за того, что та морочила голову трем мужчинам одновременно, а миссис Кадди за то, что трое мужчин потеряли из-за нее голову. К тому же в улыбке мистера Кадди появилось нечто странное. Джемайма Кармайкл удивилась, как это миссис Диллинтон-Блик может быть столь легкомысленной, но тут же обозвала себя притворщицей. Новый пассажир, призналась она самой себе, принадлежит к разряду мужчин, способных любую девушку заставить городить чепуху. Она почувствовала, что на нее смотрит доктор Мейкпис, и, к своему величайшему негодованию, покраснела. Остальное время ленча она посвятила вежливой беседе со вторым помощником, который оказался очень застенчивым уэльсцем, и с офицером связи — тот всех без исключения дичился, что, как утверждают, свойственно почти всем людям этой профессии.