— А с какой стороны были следы на траве?
— Вот с этой, сэр. Видите узкую полоску травы между аллеей и цветочной грядкой? Сейчас я следов не вижу, но вчера они были ясно заметны.
— Да, да, здесь действительно кто-то прошел, — подтвердил Холмс, наклоняясь и рассматривая траву. — Наша дама ступала очень осторожно, не правда ли? Оступись она в ту или другую сторону, следы остались бы и на аллее и на мягкой цветочной грядке, где они были бы еще заметнее.
— Да, сэр, дама с большим самообладанием!
Я заметил, как лицо Холмса напряглось.
— Вы говорите, назад она шла тем же путем?
— Да, сэр, другого пути нет.
— То есть по этой же полоске травы?
— Разумеется, мистер Холмс.
— Гм! Замечательно! Настоящий подвиг! Ну хорошо, с аллеей покончили. Пойдемте дальше. Эта калитка обычно открыта? Значит, ей ничего не стоило проникнуть в парк. Ясно, что об убийстве она не думала. Иначе она захватила бы с собой какое-нибудь оружие, а не воспользовалась бы ножом с письменного стола. Она шла по этому коридору, не оставив следов на циновке. Затем она вошла в кабинет. Как долго пробыла она в кабинете? Мы судить об этом не можем.
— Она пробыла там несколько минут, сэр. Я забыл сказать вам, что миссис Маркер — экономка — убирала в кабинете примерно за четверть часа до случившегося — так она утверждает.
— Значит, не больше четверти часа. Итак, наша дама входит в комнату. Идет к столу. Что ей надо? В боковых ящиках ей, очевидно, ничего не надо. А то бы они были заперты. Итак, ее интересует средний ящик. Ага! Что это за царапина? Уотсон, зажгите-ка спичку Что же вы ничего не сказали мне об этом, Хопкинс?
След, который мы увидели, начинался на бронзовом украшении вокруг замочной скважины справа, а затем продолжался примерно на четыре дюйма по лакированному дереву.
— Я заметил эту царапину, мистер Холмс. Но вокруг замочных скважин всегда царапины.
— Эта царапина сделана недавно, совсем недавно. Посмотрите, как блестит бронза. Старая царапина быстро бы потускнела и была бы такого же цвета, как и вся поверхность бронзы. Посмотрите на царапину в лупу. Как свежевспаханная земля по обеим сторонам борозды. Где миссис Маркер?
Пожилая женщина с усталым, грустным лицом вошла в комнату.
— Вы стирали здесь пыль вчера утром?
— Да, сэр.
— Видели эту царапину?
— Нет, сэр, не видела.
— Разумеется, нет. Если бы царапина была тогда, когда вы стирали пыль, то вы бы смахнули тряпкой вот эти крохотные кусочки лака. У кого ключ от секретера?
— Профессор держит ключ на своей цепочке от часов.
— Ключ простой?
— Нет, сэр, фигурный.
— Очень хорошо. Вы можете идти, миссис Маркер. Так, дело проясняется. Наша дама входит в комнату, идет к среднему ящику, затем открывает его или, по крайней мере, пытается открыть. А в это время появляется молодой Смит. Она вытаскивает ключ с такой поспешностью, что оставляет царапину около замочной скважины. Он хочет задержать ее, а она, схватив первое, что подвернулось ей под руку (а этим предметом оказался тот ножичек), ударяет Смита, тот падает навзничь, и она убегает, возможно, зажав в другой руке то, ради чего она сюда пришла. Служанка Сьюзен здесь? Как, по-вашему, Сьюзен, мог кто-нибудь выскользнуть через эту дверь после того, как вы услышали крик?
— Нет, сэр, никто не мог. Я бежала по лестнице и увидела бы, есть ли кто в коридоре. А потом эта дверь вообще не открывалась: когда она открывается, слышно.
— Таким образом, дама не могла уйти тем же путем, каким пришла. Этот коридор ведет в спальню профессора? Из него нет выхода наружу?
— Нет, сэр.
— А теперь пойдемте познакомимся с профессором. Смотрите, Хопкинс! В коридоре к кабинету профессора лежит такая же кокосовая циновка. Это очень важно, очень важно!
— Важно?
— Разве вы не видите, какая тут связь? Впрочем, наверно, я ошибаюсь. Хотя… Ну хорошо, представьте меня профессору.
Мы прошли по коридору. Он был примерно такой же длины, как и тот, дверь которого выходила в сад. В конце коридора было несколько ступенек и затем дверь. Наш спутник постучал, и мы вошли в спальню профессора.
Комната была большой, стены представляли собой сплошные книжные полки, часть книг лежала на полу, в углах и вдоль полок. Кровать стояла посередине. Хозяин дома полулежал-полусидел в подушках. Его лицо поразило меня: худое, с орлиным носом, пронзительными черными глазами, которые словно притаились в глубоких орбитах под густыми, нависшими бровями. Волосы и борода были у него совершенно седые, если не считать некоторой странной желтизны вокруг рта. Из густой поросли седых волос торчала папироса, и в комнате было трудно дышать от густого табачного дыма. Когда он протянул руку Холмсу, я заметил, что пальцы у него тоже желтые от никотина.
— Вы курите, мистер Холмс? — спросил профессор. Он говорил, тщательно выбирая слова, и в речи его чувствовался какой-то странный акцент. — Прошу вас. А вы, сэр? Рекомендую вам эти сигареты. Их специально набивают для меня в Александрии. Высылают тысячу штук сразу, и, увы, каждые две недели приходится заказывать новую партию. Плохо, сэр, очень плохо. Но у старика слишком мало удовольствий. Табак и работа. Вот все, что мне осталось в жизни.
Холмс закурил. Глаза его незаметно изучали комнату.
— Да, табак и работа. А теперь опять только табак, — воскликнул он горестно. — Какой ужасный случай прервал мою работу! Кто мог предвидеть столь чудовищное злодеяние? Такой достойный молодой человек. После нескольких месяцев обучения он стал великолепным помощником. Что вы думаете обо всем этом деле, мистер Холмс?
— Пока трудно сказать.
— Хорошо, если бы вы пролили свет на это темное дело. Для старого книжного червя и больного это настоящий удар. Мне кажется, я потерял способность думать. Но вы человек дела, человек действия. Для вас это обычная, будничная работа. Вы сохраняете присутствие духа при любой катастрофе. Нам повезло, что именно вы взялись за расследование.
Пока профессор говорил, Холмс ходил взад и вперед по комнате. Я заметил, что он курил одну сигарету за другой. Очевидно, он разделял пристрастие нашего хозяина к сигаретам, присланным из Александрии.
— Да, сэр, это ужасный удар, — сказал профессор. — Вот там, на маленьком столике, груда бумаг, это мой «magnum opus». Анализ документов, найденных в коптских монастырях Сирии и Египта. Это серьезнейшее исследование основ вновь открытой религии. Мое здоровье так плохо, что я не знаю, смогу ли я теперь закончить мой труд без помощника, которого я так неожиданно лишился. Ой-ой-ой, мистер Холмс! Да вы, я вижу, еще более отчаянный курильщик, чем я!