Я бы взял с собой охрану, но не мог. Никто не должен знать об этом.
Ни для моей безопасности, ни для их.
Управлять бойцовским клубом с подросткового возраста – да, а потом ещё несколько лет – одно дело.
Но мы не преступники.
Да, мы не всегда играем по правилам. Да, нам придётся нарушить несколько из них, чтобы отомстить отцам.
Но убийства и похищения всегда были за гранью.
До сегодняшнего дня.
Я не волновался.
Я бы убил, если бы пришлось.
Пистолет за поясом.
Парню нужны только деньги. У меня они есть.
Риска нет.
– Забудь моё лицо, – бросаю я, когда он входит в лифт.
– Никогда тебя не видел, – пробормотал он, и двери закрылись.
После суммы, которую я заплатил, он точно не вспомнит меня.
Затем я вернулся в гостиную.
Кира была без сознания.
Блядь.
Я провёл рукой по волосам, обдумывая, что, чёрт возьми, делаю.
Потом поднял её и отнёс в комнату – тюрьму, которую подготовил для неё.
Она невинна.
Но, к несчастью для неё, мой отец выбрал её своей невестой.
Теперь она – часть моего плана.
Я укрыл её одеялом.
Откинул с лица мокрые пряди.
Чтобы не простудилась.
Как заботливо.
А теперь?
После первой стычки с ней я напряжён.
От желания к своей пленнице.
От осознания того, что собираюсь сделать ей чертовски больно.
Она это знает.
Я это знаю.
– Чёрт, – хлопаю ладонью по мраморной столешнице.
Вот таково оно – быть монстром.
Я посоветовал своей домработнице сказать, что моя молодая кузина поживёт у меня несколько недель.
Она не особо общительная и даже не утруждает себя уборкой в своей комнате.
В любом случае, она не сможет отпереть дверь.
– Ты же знаешь подростков. Просто позволь ей приходить и уходить, когда ей вздумается.
Я чуть не фыркнул от иронии.
Кира никуда не уйдет.
Это рассчитанный риск.
У меня нет времени на уборку или готовку.
К тому же Альма нелегально находится в Штатах. Если она не услышит никаких криков или другой хрени, то, скорее всего, просто закроет глаза и продолжит заниматься своими делами.
Почти уверен.
Я достаю из духовки блюдо с запечённым лососем, кладу порцию в миску и беру вилку из ящика.
Затем бросаю на неё взгляд.
Нет.
Приседаю, роясь в столовых приборах, и нахожу более безопасный вариант.
Когда открываю дверь, Кира свернулась в клубок и смотрит в стену.
– Ужин, – говорю я, ставя миску на шкаф и поднимая в воздух пластиковую вилку. – Удачи тебе в том, чтобы навредить себе этим. Но если у тебя появятся ещё какие-нибудь глупые идеи, знай: я не вернусь сюда до утра.
Она садится и смотрит на меня.
– Я не самоубийца. Мой отец заплатит выкуп. Или что там тебе нужно.
Она сердито фыркает.
– Но приятно знать, что ты позволишь мне истечь кровью.
Она права.
Для того чтобы кто-то захотел покончить с собой, нужно нечто большее, чем просто быть похищенным.
Но она – ребёнок из трастового фонда. С родителями, которые её любят.
Насколько я знаю, просто чёртова принцесса, жаждущая внимания.
Я устанавливаю границы.
Фыркаю в ответ.
– Я не твой папочка, милая. Ты здесь, чтобы служить определённой цели. Не жди своего обычного серебряного обслуживания. И можешь забыть о выдвижении каких-либо требований.
– Ты меня не знаешь, – шипит она.
С дерзостью.
Больше, чем я видел в ней раньше.
Интересно.
Я роняю вилку обратно в миску и медленно поднимаю на неё взгляд.
– Мне не нужно тебя знать. Молчи. Оставайся в живых. Тогда, возможно, ты благополучно доберёшься домой в один прекрасный день.
Она плотно запахивает халат, скрывая кремовую кожу на своём декольте, которую я пытался игнорировать.
И терпел неудачу.
Честно? Я смотрел на мягкий изгиб её маленькой груди.
Я бы не отказался провести ладонью по её декольте, схватить её маленькую шею, пока вбиваюсь в неё…
В другой жизни.
Сегодня она моя пленница.
Голос Киры тихий и дрожащий, когда она спрашивает:
– А если я не буду тихой?
Чёрт её побери.
Я открываю дверь, перешагиваю порог и поворачиваюсь.
– Не притворяйся, что у тебя хватит смелости узнать, Кира.
Мы оба знаем, что ты послушная сабмиссивка.
Я закрываю дверь.
ГЛАВА 6
КИРА
Да пошло оно всё к чёрту.
Нахуй его.
Послушная, покорная? Я не такая.
Я не такая…
Я срываюсь с кровати и начинаю мерить шагами пол, сжимая кулаки. Затем топаю ногами, глухо ударяя пятками об пол.
Мой взгляд мечется по комнате в поисках чего-нибудь, во что можно было бы швырнуть, но, конечно, всё вокруг — защищено от заключённых.
Сука.
Я хватаю подушку и швыряю её.
Но это настолько неудовлетворительно, что хочется завыть.
Я бросаюсь в ванную и начинаю вытряхивать туалетные принадлежности из шкафчика.
Бах.
Разбивание.
Я разрываю тюбик зубной пасты, размазываю его содержимое по зеркалу, размазываю пальцами, пока всё не превращается в липкий хаос.
Господи, это беспорядок.
Меня это раздражает.
Я ненавижу беспорядок.
Но ещё больше — ненавижу его.
Я срываю полотенца с вешалки, разбрасываю их по комнате, потом закатываю голову и кричу.
И кричу.
И кричу.
Я колочу в дверь, пока не начинаю задыхаться.
Но Мэддокс не возвращается.
— Аааааа! — визжу я, когда голос уже срывается.
Я топаю обратно в комнату.
И вижу миску с едой.
Смотрю на неё, не зная, хочу есть или нет.
Последнее, что мне хочется делать, — это есть.
Кто знает, может, он её отравил.
Я наклоняюсь и вдыхаю запах запечённого лосося.
На секунду задумываюсь: может, съесть?
Здравый смысл говорит мне, что я должна есть, чтобы оставаться сильной.
Живой.
Но я не ем.
Очевидно, у меня нет сильного инстинкта выживания.
Вместо этого, когда по мне бьёт новая волна ярости, я замахиваюсь и со всей силы швыряю миску в дверь.
Фарфоровая тарелка разлетается на осколки.
Вот это другое дело.
Чёрт.
Чёрт, да!
Я никогда раньше намеренно ничего не ломала.
Но… мне это нравится.
В голове вспыхивает идея.
Оружие.
Я бросаюсь через комнату, но прежде чем успеваю схватить осколок, дверь распахивается.
Я всё же успеваю сжать один из кусков фарфора.
И тут же ощущаю резкую боль.
Чёрт.
Я опускаю взгляд.
Кровь капает на пол.
— Боже мой! — рычит Мэддокс. — Брось это.
— Нет! — кричу я, отступая.
— Брось, блядь! — он делает шаг вперёд, перехватывая мою руку.
Мои онемевшие пальцы разжимаются сами по себе.