Беляков растерялся. Он никогда раньше не отдавал столь серьёзные приказы таким ребятам как Бальмонт.
— А если промахнуться? А если Романов узнает? А если до полиции дойдёт? — не мог угомониться напуганный Сергей Данилович.
— Слишком много «а если…» утихомирь свой пыл друг, никто ничего не узнает. Ты думаешь, нашему мальчику нужна огласка? Замнёт, я уверен. — Успокоил того Щукин, заранее зная, что Романов не станет молчать. Ему просто надо было, чтобы Беляков подставился.
— Верно, говоришь, — не заподозрил подвоха Сергей Данилович, — а для какой цели расстреливать? Напугать? Зачем?
— Мне нужно проверить кинутся ли голубки на помощь друг к другу. Понимаешь, если так, то мы победили, и можем, творить всё что нам вздумается, — гладко стелил Щукин своему доверчивому коллеге и другу.
Белякову откровенно стало страшно, но делать нечего, он пообещал выполнить всё в лучшем виде. Позвонил тому самому Бальмонту, и тот перенаправил его к их лучшему стрелку, оказавшемуся поблизости от оранжереи. Тот с кем пришлось стоить диалог, Белякову совсем не нравился. Скользкий, наглый, сумасбродный и опасный тип. Он никогда не понимал, как Максим Романов смог переманить ненормального на свою сторону. Управлять такими невозможно, сегодня он предан одному, завтра другому. Но чего не отнять, так это меткости и ловкости сея экспоната. В день, когда Виктора Гаврилова убили, он единственный смог слинять с места преступления. И пока его кореша чалились на нарах (помогать им Максим не стал) — этот парень разгуливал на свободе и веселился в казино.
Беляков набрал номер. Ждать долго не пришлось, стрелок ответил мгновенно.
— На связи.
— Доброго дня Никита, как настроение? Как здоровье? — Тон Белякова был настолько мягок, что любой другой подумал бы, что над ним издеваются.
— А, — протянул неведомый Никита, — пухлый ты что ли? Я тебя сразу узнал. Как жинка твоя поживает? Не сожрала тебя ещё с потрохами?
Беляков «проглотил» пухлого, и старался оставаться профессионалом.
— У меня к тебе задание, — он, сразу же не увиливая посвятил стрелка во все подробности. Тот слушал не перебивая, однако стоило Белякову замолкнуть, как Никита вставил парочку неласковых.
— Ты обкурился старый? Я не стану стрелять в Романова. Чокнуться можно, ты спятил совсем? Деменция? В своего меня просишь палить? А может, стоит разнести голову тебе а не Кириллу?
— Полегче Дензиров, я с тобой разговариваю уважительно, будь добр и ты прояви маломальское уважение, — потребовал Беляков. Наглость и распущенность Никиты Дензирова по прозвищу Дензи всегда раздражала робкого мужчину.
— Чтобы не вытирали ножки — не стелись, как дорожка Серый, — расхохотался Дензи. — Короче, не буду я стрелять, вы меня потом ещё и подставите со своим парнем.
— Каким парнем?
— Щукиным. Он ведь твой любимый да? — снова раздался заразительный и немного сумасшедший смех Никиты.
Беляков попал в самый настоящий тупик. Ему надо было срочно убедить поганца выполнить заказ, но только как? Мысли мужчины разбегались, и стали неуловимыми. Он помолчал с минуту, собрался с духом и внезапно вспомнил прошлое, когда сам по молодости просил ребят напасть на него и Люду. Тогда всё прошло отлично, и молодая тогда преподавательница считала его Белякова своим героем, до момента пока правда не вскрылась.
— Кириллу понравилась девушка, и он хочет заполучить её. Поверь, я бы не звонил тебе если бы Романов сам меня не попросил. В общем, он хочет показать ей какой он крутой, и что с ним ей ничего не угрожает.
— Чудно, — ухмыльнулся Дензи.
— Да он у нас особенный, — стало стыдно Белякову.
Дензи демонстративно повздыхал, пару раз шмыгнул носом, и выдал свой ответ:
— Хорошо. Сделаю всё как надо, Но, — подчеркнул он, — если ты мелкий пакостник мне соврал, я размажу твой череп по асфальту и заставлю остатки сгребать твою ненаглядную змеюку. А и ещё, найду твою дочурку и выпотрошу её…