— Но мы-то туда идём.
— А у нас работа такая, — отвечает Бен, демонстрируя мне ровный ряд белоснежных зубов.
Не думаю, что эта улыбка искренняя. Я бы больше поверила, если бы он вытащил из рюкзака гранату, выдернул чеку и со словами: «Всё прекрасно!» уронил бы её себе под ноги.
Хорошо, что индивидуальный комплект не предусматривает такого типа оружие.
Или я чего-то не знаю?
С мыслью о том, что во время следующего привала нужно обязательно проверить содержимое рюкзака, я догоняю ребят, которые успели уйти немного вперёд. А затем, нарушая шаг, вдруг падаю навзничь, подкошенная под колени мощным ударом чего-то невидимого. Бен распластался в полуметре от меня, и если я вытяну руку, то смогу коснуться его согнутого локтя. Чуть впереди — Нина и Ваня. Ваня свалился на бок, а Нина, идущая в момент удара спиной вперёд, лежит плашмя на животе, как и я, только головой мне навстречу.
— Что за чёрт? — Нина трёт лоб, поднимает на меня глаза.
У неё меж бровей кроваво-грязная ссадина.
— Ветер? — предполагает Ваня.
Кряхтя, он переворачивается на спину. Из-за мешающего рюкзака, ему приходится сразу же поднять корпус.
— Я уж было подумал, что меня подстрелили, — подаёт голос Бен.
Они все шевелятся, так или иначе пытаются подняться. Я же, как ни пытаюсь, не могу пошевелить и мизинцем.
Паника. Меня начинает трясти.
— Ребя-я-я-ят? — зову я.
Просто повезло, что я упала под таким углом, что мне видны все: и Бен, и Нина, и Ваня. Поэтому, когда они не отвечают мне, в равной степени удивлённо и испуганно глядя на что-то, что мы ранее оставили позади, я не принимаю это на свой счёт.
— Вы видите…
— Да, Бен, — обрывает парня Нина. — Видим. Вань, это…
— Ага, — Ваня кивает. — Оно пропало.
Эти трое стоят с такими лицами, что горечь у меня во рту превращается в настоящую желчь.
Первым на меня внимание обращает Бен. Он что-то говорит, но я ничего не слышу. Перед глазами пляшут чёрные пятна.
Это смерть? Я умираю? Почему я умираю, чёрт подери?
— Ахр-р-рг, — всё, что у меня получается сказать.
Мне даже моргать удаётся с трудом. В глаза попадает песок, и к полной беспомощности прибавляется ещё и ужасное жжение.
Единственное, что пока работает нормально — мой мозг. Поэтому я пытаюсь придумать способ, чтобы отвлечься, пока чувствую, как меня переворачивают на спину, касаются лица и шеи, что-то проверяя. Все мысли о смерти, так или иначе, приводят меня к Кириллу. Раньше я часто представляла, каким он мог бы вырасти, если бы не тот случай. Наверняка высоким и широкоплечим, спасибо плаванию с шести лет. Возможно, наконец коротко подстриг бы свои рыжие волосы, которые в двенадцать лет у него касались плеч.
И взгляд… Хотелось верить, что его глаза блестели бы всё тем же ярким огнём заразительного безумия.
«Не бойся, я не упаду», — говорил Кирилл. — «Мама уверена, у Бога на меня имеются грандиозные планы!».
А спустя пару дней я, зажимая рот ладонью, чтобы не привлечь своим криком охраняющую стройку дворнягу, смотрела на то, как медленно растекается кровь под проткнутым железным штырём телом моего лучшего на свете друга.
— Что… ней…? — Я снова частично слышу.
Отрывки, которые мне едва удаётся составить в слова. Кажется, это Нина.
— Пыта…нять…
Ваня. Точно он.
— Та химер…как…то… необыч…?
Я вспоминаю первый день рождения, проведённый без Кирилла. Это был худший праздник в мире: я проплакала весь день до него и ещё пару после. Чувствовала такую дикую пустоту, несмотря на то, что рядом были и мама, и Даня, что хотелось вернуться на чёртову стройку и спрыгнуть, лишь бы только снова его увидеть.
Хорошо, что мне хватило ума вовремя одуматься.
— Каж….иняя…овь…
Происходящее навевает на мысли о сонном параличе: мгновениях после пробуждения, когда уже не спишь, но почему-то всё ещё не можешь пошевелиться. А значит, нужно ждать. Рано или поздно, и то, что бы сейчас со мной не творилось, пройдёт.
Нужно просто успокоиться.
И когда я понимаю это, сердце начинает биться уже не так отчаянно. Мне удаётся плотно закрыть глаза и провалиться в пустоту.
Первым и единственным, кто тут же врывается в мой сон, становится Кирилл. Старше, чем я его помню, и всё же я узнаю его по движениям, по манере запускать пальцы в волосы и по голосу, когда он мягко произносит:
— Дыши глубже, Рось. Ты будешь в порядке.
Глава 3
Я с трудом открываю слипшиеся веки. Каменный потолок. Кладка крупнее, чем была в доме, где мы встретили Соню и Лизу. Справа от меня окно без занавесок, из него льётся серебристый свет. Поворачиваю голову налево. В кресле, что у дальней стены, сидит кто-то, кого я не знаю. Парень… Или даже мужчина. Тёмные волосы. Нахмуренный лоб, из-за чего меж бровей пролегают складки. Он едва ли спит, скорее, дремлет — это я понимаю по шевелящимся губам и пальцам, судорожно перебирающим что-то в воздухе.