Хотя, что-то мне подсказывает, что дело далеко не в оздоровлении…
Мой взгляд встречается с Кирилловым. Вернувшийся с того света друг улыбается мне и касается пальцами медальона, висящего на шее. Непроизвольно, я тянусь к своему.
Все кусочки души только-только встали воедино: мои лучшие друзья живы, я наконец встретилась с отцом, отношения с близнецом моего приёмного брата уже не походят на натянутую до предела струну — и теперь её снова придётся делить на части в попытке, как бы парадоксально это не звучало, сохранить её целостность.
Если в прошлом изменится хоть одна деталь, я разом могу лишиться всего, что мне дорого. Жизнь превратиться в иную реальность, где для меня прежней попросту не будет места.
Даже во время панических атак мне не было страшно настолько, что сбивается дыхание, во рту ощущается привкус металла, а живот делает попытки извергнуть любую пищу или жидкость вперемешку с желчью.
Я едва стою на ногах; едва понимаю, что творится вокруг.
Смаргиваю пятна, появившиеся перед глазами от долгого смотрения на костёр, и перевожу взгляд на Ваню. Если бы Даня был рядом, он бы меня обнял, он бы попытался успокоить, сделать всё, что в его силах, чтобы мне стало легче. Он бы меня никуда не пустил.
— Что? — спрашивает Ваня, не поворачивая головы.
Разумеется, заметил, что я таращусь на него. Как же иначе.
— Ничего, — произношу я. — Просто… Мы правда собираемся отправиться в прошлое?
— Волнуешься?
— Я в ужасе, — срывается с языка раньше, чем я успеваю подумать.
Многое сейчас держится лишь на том, что всем видом я показываю уверенность в собственной идее. И неосторожно сказанное слово может запросто всё испортить.
— Да, я тоже, — неожиданно говорит Ваня.
Он поворачивает лицо на меня и глядит поверх стёкол очков. Спустя секунды вместо кофейных радужек вспыхивают тёмно-оранжевые.
Завораживающее зрелище.
— Что ж, приятно знать, что не я одна такая трусиха.
В уголках губ Вани скрывается улыбка. Быстрым движением руки он поправляет очки, возвращая их на законное место.
— Могу кое-что спросить?
Раньше, кажется, это был мой коронный вопрос, не его.
— Конечно, — киваю я.
— Даниил, — произносит он. У меня внутри всё скручивается. — Он… ну, мы…
Ваня силится подобрать правильные слова, но всё, что у него выходит: это отрывки местоимений и сбивчивое «э-э-э».
Но, мне кажется, я знаю, о чём он хочет спросить.
— Вы во многом схожи — произношу я. — Например, в привычке закусывать щёку или активно жестикулировать левой рукой при разговоре. Из-за этого первое время я, глядя на тебя, видела брата, по которому безумно скучала, а сейчас… Я знаю, что ты — не он. Чётко вижу эту разницу. И даже не в очках дело, просто вы очень разные, хоть внешне — копия друг друга. Это словно… не знаю, как объяснить…
— Две стороны одной медали? — предполагает Ваня.
Тихо кашляет, прочищая горло. Саша тут же сверкает глазами в его сторону, мол: «Как посмел портить мою мелодию? Не умер бы, чуток потерпев!». На это Ваня отвечает ему приподнятыми бровями и лёгким прищуром.
Однажды, сидя за книжкой, я сказала Дане, что сломаю ему пальцы, если он не перестанет барабанить ими по столешнице. Тогда он одарил меня тем же взглядом, полным усталости и легкого пренебрежения.
Две стороны одной медали. Лучше и не скажешь.
— Теперь моя очередь, — говорю я.
Саша, снова услышав нас, громко вздыхает. Не хочу мешать остальным наслаждаться его музыкой, а потому наклоняюсь ближе к Ваниному лицу. От него пахнет пылью — запахом, которым пропитался каждый из нас за время нахождения в Огненных землях.
— Теперь я спрошу, — полувопросительно шепчу я. Ваня коротко кивает. — Что у тебя с Леной?
— Мы друзья… если ты об этом. А если не об этом, то тогда я не понял вопроса.
Я хмыкаю. Когда Ваня волнуется, он напоминает щенка, едва отлученного от матери и теперь не знающего, куда ему приткнуться.
— Вы, вроде, очень близки.
— Мы лучшие друзья.
— Ну я так и подумала.
Враньё. Ведь я помню: и тот взгляд, когда он увидел Лену, лежащую едва ли в сознании после встречи с фейри, и тон его голоса, когда он спросил, сколько раз ещё должен её спасать, и радость от её выздоровления, и перепалки, заканчивающиеся виноватыми взглядами обоих в экраны своих наладонников, и излишне долгие пожелания спокойной ночи, и… не знаю, почему, но я заметила. И сделала выводы, в которых сейчас уверена как никогда.