Так странно слышать из уст Бена то, что обычно с большим удовольствием рассказал бы Ваня.
— Слушай, если я сейчас скажу ещё слово, я сам себя убью, — произносит Бен приглушённо, явно прочитав эмоции на моём лице. — Пошли уже.
Приближаемся к кабинету Авеля. С каждым шагом моя уверенность растёт; я уже могу представить, как всё происходит, и Авель верит нам, помогает решить проблему и вернуться домой…
А затем бело-золотая дверь распахивается, и на пороге появляется высокий черноволосый юноша, замерший на мгновение, чтобы что-то ещё кинуть оставшемуся в кабинете человеку через плечо.
— Христоф, — произносит Бен.
И в его голосе тонет моё тихое «Рис».
В память насмерть въелось изнеможённое лицо мужчины, которое я видела в доверенных мне воспоминаниях, и тот юноша, которого я вижу сейчас, совершенно на него не похож. На нём идеально выглаженный костюм хранителя. Кудрявая шевелюра аккуратными озорными локонами обрамляет узкое лицо. Большие голубые глаза блестят благородным серебром, когда их владелец чуть клонит голову в сторону, ближе к свету.
Боже… Как Христоф похож на Власа!
— Что будем делать? — шикает Бен, дёргая меня за локоть.
— Я…
Но раньше, чем я выдаю ему своё едва ли предложение, Христоф сам замечает нас. Точнее, меня. В его глазах искрой вспыхивает благоговейная радость. Он машет мне всей пятернёй и, хлопком закрыв за собой дверь, подскакивающей походкой направляется в нашу сторону.
— Аполлинария! — восклицает он, стискивая меня в объятиях.
Я замираю, не в силах пошевелиться.
— Ох, прости, я тебя, наверное, перепугал сейчас! — хохочет он беззаботно. — Ты же не знаешь…
Не знаю, что стану его другом, когда все от него отвернутся, потому что этого ещё не случилось.
— Мы когда-то давно пересекались по работе, — поясняет Христоф, ослабляя хватку.
Насколько помню я, точнее, Аполлинария, он врёт. Конечно, ей известно, как его зовут, потому что в штабе не так много народа и запомнить каждого сверстника (ну, или почти каждого) по имени труда не составляет, тем более, если он, коим является Христоф, — внук самого Авеля.
Но на данный момент, пока не случилось того, что случится в будущем, мы с ним за всё время не обменялись и парой фраз.
— А это кто? — меняя тему, спрашивает Христоф, кивая на Бена.
— Алексей, — представляется Бен и протягивает Христофу руку.
Удивительно, как ни один мускул на его лице при этом не дёргается. Даже наоборот, он расслаблен и любезен, какими обычно и бывают люди с незнакомцами.
Христоф, ничего не заподозрив, жмёт ладонь Бена.
— Рис, — представляется он, улыбаясь.
Его беззаботность меня обезоруживает. Разве таким должен быть человек, который явился в прошлое, чтобы отомстить? Улыбаться и заводить новых друзей? Или я что-то не понимаю в хитрых злодейских планах?
— Вы оба — хранители. Странно, что не знакомы, — вдруг вырывается у меня раньше, чем я соображаю.
Рис, возвращая свою руку и засовывая её в карман (я успеваю заметить, что на запястье не видно Нитей), переводит на меня задумчивый взгляд.
— Последние несколько лет я, можно сказать, был на домашнем обучении, — говорит он. — И редко посещал общие занятия.
Я не знаю, что ответить, потому просто киваю. Удовлетворённый и этим, Рис снова растягивает губы в улыбке.
— Вы к Авелю? — спрашивает он. — Он сегодня в хорошем настроении, так что вполне возможно не попросит вас обоих прыгнуть под нож ради чьего-то спасения.
Брошенная как бы невзначай ирония на мгновение приоткрывает завесу, за которой скрывается уже знакомый мне Христоф: озлобленный, преданный, жаждущий быть отмщённым. Обида никуда не делась, просто временно ушла на второй план.
Он снова жив и пока понятия не имеет, что за ним следят. Время насладиться утерянным — вот, что ему нужно.
— Отлично, — говорю я.
— Ещё встретимся, — Христоф салютует нам и удаляется в неизвестном направлении.
— Вот это тип, — протягивает Бен, оборачиваясь через плечо, чтобы проследить за ним взглядом.
— Ага, нормальный какой-то. Я почему-то его совсем по-другому себе представляла.
— С красной кожей и чёрными глазами?
— Он не сатана, Бен.
— Ой, вот не зарекайся!
Я закатываю глаза. Уставшая от Беновой болтовни, я думаю о том, что Эдзе стоило придумать какую-нибудь волшебную кнопку, которая позволяла бы отключать наши сущности и на некоторое время возвращать души родственников в их законные тела.